class="p">— Нет, — твёрдо сказал он. Его руки дрожали, но он встал, глядя мне прямо в глаза. — Вот зачем мы здесь, младший брат. Люди должны услышать дхарму. Гуру послал нас, чтобы освободить твой народ.

Я тоже вскочил на ноги. Сатиндра был выше меня на целую голову, поэтому я смотрел на него снизу вверх.

— Нет, брат Сатиндра! Гуру не в силах такое предвидеть! Мы не можем идти одни; это слишком опасно. Нам следует вернуться в монастырь…

Он прервал меня, крепко взяв за плечи и слегка встряхнув, словно впавшую в истерику женщину.

— Ты осмеливаешься подвергать сомнению способности просветлённого Гуру?

Сатиндра резко отпустил меня, и я отшатнулся.

Он отвернулся от меня и решительно зашагал в сторону деревни.

Я смотрел ему вслед, размышляя, что делать. Ночной воздух, казалось, ворвался в пространство, оставленное быстро удаляющимся Сатиндрой, окутав меня тёмной прохладной тишиной. И тут мои уши уловили гул, слабый, но настойчивый. Сначала я не мог его идентифицировать. Затем подумал, что это жужжание насекомых. Внезапно я понял, что слышу далёкие человеческие голоса, нараспев повторяющие некую фразу.

Я побежал за Сатиндрой.

Следы дакини были хорошо заметны; они не скрывали своего передвижения, и мы пошли за ними в глубину мрачного густого леса, где ветви деревьев и кустов цеплялись за одежду, а корни путались под ногами. Вскоре следы стали теряться в вездесущей темноте, но теперь мы слышали песнопения и неистовые звуки цитры.

Люди находились на краю поляны, где пели во мраке, не зажигая костров. Я не видел того, кто играет на цитре, но знал, что он где-то справа, так как именно оттуда доносилась неприятная, режущая слух музыка. Складывалось впечатление, что мелодия и песнопения не имеют ритма. Я пытался разобрать слова, однако по мере приближения всё яснее понимал, что те представляют собой бессмысленную тарабарщину, хотя собравшиеся повторяли их с превеликой убеждённостью.

В тусклом лунном свете мы узрели, что жители деревни в большинстве своём обнажены, хотя на некоторых ещё сохранялись клочья одежды. Люди стояли на коленях, обратив лица к центру поляны. Мне приходилось выглядывать из-за спины Сатиндры, чтобы видеть их — в густом лесу идти можно было только след в след, — но я заприметил, что некоторые в экстазе пустились в пляс под странную музыку. Шум стоял ужасный, и я заткнул уши, чтобы приглушить его. Я чувствовал растерянность и безысходность, будто завеса между здравомыслием и безумием могла быть прорвана этой комбинацией звуков.

От зловония у меня слезились глаза. Пахло тухлым мясом и кислым молоком, фекалиями и кровью. Я боролся с рвотными позывами.

Сатиндра столь резко остановился, что я налетел на него сзади. Я вцепился в его одежду, пытаясь заставить немного подвинуться, чтобы иметь возможность наблюдать за происходящим на поляне, но он застыл на месте. Привстав на цыпочки и ухватившись за его плечо, я смог взглянуть на людей, танцующих в лунном свете. На мгновение я с ужасающей ясностью увидел разбросанные по земле искривлённые тела, конечности которых приняли самые неестественные положения. Среди них были и крошечные ножки младенцев, и скрюченные артритом руки стариков. Нагие танцоры с выпученными глазами и перекошенными ртами двигались вокруг и прямо по неподвижным фигурам, казалось, не замечая этого.

Помимо деревенских плясунов присутствовало нечто, которому они поклонялись. Оно было столь высокого роста, что заслоняло не только огромные деревья, но и звёзды над ними, и я прищурился, пытаясь разглядеть его черты. Это длинная журавлиная шея или же руки? Это деформированная голова или же сгорбленная спина? Существо, как и статуэтки из придорожных алтарей, не воспринималось зрением полностью, оно будто бы колебалось в пространстве без малейшего движения.

Внезапно Сатиндра повернулся и обнял меня, прижимая к себе. Он вдавил мою голову в своё плечо. Он что-то бормотал, но не отпускал. Сначала я не сопротивлялся, полагая, что это следствие сильнейшего испуга, однако вскоре у меня перехватило дыхание. Я не мог вздохнуть и начал вырываться. Сатиндра, будучи гораздо сильнее меня, легко одержал победу, и пока я боролся, он тихо напевал мне на ухо:

— Не смотри, младший брат. Не смотри на это!

Через некоторое время я очнулся в деревне. Сатиндра сидел рядом, охраняя меня на случай, если одержимые местные жители решат вернуться, а его широко раскрытые глаза не мигали, вглядываясь в темноту. Когда я спрашивал, как долго пребывал без сознания, должны ли мы возвратиться в монастырь, хватит ли у нас еды, он лишь повторял свой мрачный напев:

— Не смотри, младший брат. Не смотри на это!

Такими были единственные слова Сатиндры, произносимые им на протяжении всего обратного пути до монастыря в Гандхаре. Поход оказался унылым. Сатиндра из благочестивого монаха превратился в печального безумца, который то кричал незнакомцам что-то невразумительное, то безудержно рыдал часами напролёт. Погода испортилась, и пришлось тащиться по икры в грязи. Мы оба исхудали до крайности, кости выпирали под кожей, но другие путешественники сторонились нас, поскольку Сатиндра всё ещё стонал свою тревожную мантру. Мы выживали только благодаря воле и редким пожертвованиям тех истинно щедрых последователей Амитабхи, которые не забывали о своём долге, даже если монахи, нуждающиеся в подаянии, грязные и сумасшедшие.

На порог монастыря ступили лишь бледные тени наших прежних «я». Разумеется, Гуру не сумел вытянуть из Сатиндры ничего толкового, поэтому обратился ко мне, желая знать о том, какая беда приключилась с нами в жутких дебрях империи Хань. Я не смог подобрать нужные слова для ответа.

Теперь, зная, что скоро меня ждёт смерть, я, наконец, могу написать о произошедших событиях, хотя они кажутся мне спустя столько лет всего лишь дурным сном. Однако есть некоторые фрагменты истории, которые я не вправе раскрывать и унесу их с собой на погребальный костёр. Именно они погубили бедного брата Сатиндру, скончавшегося через пару дней после нашего прибытия в Гандхару и до последнего бормотавшего свою проклятую фразу. Он оставил меня одного нести бремя пережитого кошмара, и я вот-вот освобожусь от него, ибо верю, что после кончины перестану еженощно, едва смыкая веки, видеть Нефритового Журавля, затмевающего своей необъятностью звёзды, и слышать пение одержимых прислужников, танцующих нагими у его ног. Было время, когда я стремился найти покой просветления, но ныне ищу лишь тишину смерти, где эти ужасы канут в небытие.

Перевод: Б. Савицкий, 2023 г.

Натаниэль Кац

DEUS EX MACHINA

Nathaniel Katz — Deus ex Machina(2011)

От автора: Боги Древней Греции походили на обычных людей — отличались лишь силой