вонючие кусты и пятна засохшей крови. Замечал в кучах мусора клочки шкурок, судя по виду кошачьих или собачьих. М-да, дела, скоро их будут есть вместе со шкурами, к бабке не ходи. Не стесняясь разглядывал лежащих и сидящих на земле унылых людей. Грязные, озлобленные, с голодными глазами, одетые кто во что, они вызывали почему-то не жалость, а брезгливость. Жалость вызывали только дети, с измождёнными лицами и серыми от пыли дорожками слёз под потухшими глазами. Я отводил от них взгляд, оставшаяся в рюкзаке тушенка сквозь ткань огнём жгла поясницу. Казалось, что все вокруг знают, что у “этого амбала” есть такая ценность, как тушняк. И он, скотина такая, проходит мимо с равнодушной мордой, видя, что детки хотят кушать.

Когда уже к вечеру нашел скучающих Егорыча и Иннокентия, я уже был готов ехать на мародёрку даже с этой унылой компанией, других то вариантов всё равно сейчас нет. Жратва было нужна, как воздух. И если всё пройдет как надо, можно будет дать чего-нибудь съестного какой-нибудь мамаше с ребятишками. Типа, исполнить долг перед обществом и утихомирить разгулявшуюся совесть. А эта самая совесть, тварь такая, разгулялась совершенно не кстати, и, главное, совершенно неожиданно. Решено: увижу Витька, переговорю с мужиками, а там, глядишь, придём к общему знаменателю.

Егорыч и Кеша выглядели хмурыми, поэтому я совершенно не удивился тому, что с топливом вышел полный облом. Военные послали просителя в задницу прямым матерным текстом, едва услышав про бензин. Кеша тоже вернулся ни с чем: гуманитарки нет, народ дичает на глазах, ничего организованного, кроме создания списков беженцев в пределах лагеря не наблюдалось. Делать списки, кстати, тоже перестали, ибо беженцы в очереди передрались и начали высказывать претензии ментам, хотя менты, в общем-то, всего лишь в меру сил пытались сохранить хоть мало-мальский порядок. Мало их, этих ментов, было. Толпа накалилась почти до взрыва, кто-то крикнул “бей мусоров”, менты психанули и пристрелили таки пару-тройку бузотёров и снялись в неизвестном направлении, пока их не растоптали. Толпа в угаре снесла столики с волонтёрами, книги учёта разорвали, пытаясь отобрать друг у друга, коробки с бумажками перевернули и раскидали. Короче, дело к ночи, и высиживать кокосы в этой локации становится реально опасно, и по-настоящему чертовски страшно. Нужно что-то экстренно решать.

Пока мы шли, я осторожно начал “наводить мосты”. Стал рассказывать, что видел сам, и какие выводы сделал. И потихоньку подводил их к мысли, что без поездки в город за продуктами и топливом не обойтись. Иначе, сидя на месте, мы получим полный рот проблем, причём, скорее раньше, чем позже. И решать надо уже сегодня. Кеша задумался, а Егорыч упрямо и категорично от мародёрки отказывался. Опасно, мол, лучше уж пешком дальше идти.

На это уже возражал я, мол, в каком составе они решили идти? Кеша, Егорыч, его сынуля и две тётки? Ха и ещё раз ха!

- Ну, ты с нами можешь пойти, - встрял Иннокентий, по своему обыкновению словно делая мне одолжение и демонстрируя альтернативность и независимость мышления. - И эти, как их там... Саня с Николаем.

- А ты нас что, на довольствие поставишь? Пожрать дашь, патронов отсыплешь? - теряя терпение грубо спросил. Увидел как они оба поджали губы, поняв куда я клоню, продолжил: - Нет? Так а нахрен вы, такие хорошие, мне или там Николаю с Саней сдались? Мне проще их сблатовать на мародёрку, чем ваши узелки с бесценным барахлом тащить! Которые вы бросать не хотите, и утащить своими силами не можете. Так ведь?! Тьфу, мля!

Я сплюнул, чувствуя досаду. Вместо того, чтобы склонить мужиков в свою веру, я ещё больше осложнил отношения. Вот же ж дебил! Навёл, называется, мосты. Никогда язык не был моей сильной стороной, скорее, наоборот. Навык дипломатии у меня явно со знаком минус.

Кстати! Я аж остановился от пронзившей меня мысли. А вдруг Витёк, этот сталкер малолетний, всё-таки уже ездил с мужиками на мародёрку? Как мне с утра предлагал, пока его батя с Кешей по лагерю шарятся? И моё предложение уже не актуально, и я снова на исходной? Один и с голой задницей?

От такой мысли я поспешил к месту нашей стоянки ещё быстрее, даже немного обогнав Егорыча с Иннокентием, которые с видом оскорбленной невинности даже приняли немного влево, чуть-чуть отдалившись от меня. Вроде рядом, а вроде уже и не со мной.

Когда мы добрались до лесополосы, где ночевали прошлую ночь, у меня немного отлегло. Микроавтобус стоял точно в таком же положении, как и раньше, и трава под ним, что характерно, не примятая. Витёк уныло шлялся рядом с ружьём на плече, Саня, Николай, и ещё двое парней с такими же унылыми мордами сидели у костра, курили две сигареты на четверых. На моём месте никого не было, значит, там же и переночую. Если, конечно, за время моего отсутствия там никто не нагадил. Сейчас сперва немного перекушу, а то уже кишки свистят, и попробую снова убедить Егорыча отправиться за припасами.

Глава 12

После заката собрались у костра, обсудить дела. В лагере, как и вчера, орали и стреляли, обстановка была донельзя нервная и к спокойному сну никак не располагала. Мимо, по трассе, катились машины, иногда военные - по одной или в составе небольших колонн с бензовозами, видимо, на нефтезавод. При каждом подозрительном шорохе мы хватались за оружие, и вообще, кажется, выглядели уже как банда. Поэтому возле нас так и осталось свободное место. Проходящие мимо беженцы обходили нас стороной, что не могло не радовать.

После почти трёх часов споров и орева, худо-бедно пришли к общему знаменателю: здесь больше оставаться нельзя. Без бензина и тем более жратвы дальше идти глупо, на помощь государства рассчитывать не приходится, и вообще дело швах. Поэтому альтернативы небольшой мародёрке тоже нет. Егорыч с семейством берёт бензин и потом катится на все четыре. Мы ищем жратву, а потом, после дела, расходимся. Мужики, то есть Николай, Саня, и двое новеньких - Леха и Андрей - относились ко мне явно с опаской. Как и все остальные, в принципе, тоже. Я не обиделся - мужик я здоровый, башка лысая, да и рожа та ещё... Опять же, у меня карабин, а у них гладкие. Да и инцидент с воришкой, которого я пристрелил без всякой, по их мнению, жалости прошлой ночью, они явно не забыли. Чего уж там - вон он, валяется, как