Такеши хватило беглого взгляда, чтобы понять причину.

— Живо! Зовите лекаря, — крикнул он через плечо собравшимся в дверях слугам и повернулся к хрипящей Наоми. — Смотри на меня, — велел он, слегка хлопнув ее по щеке. — Смотри и не бойся.

Яд рыбы Фугу. Он узнал его характерные признаки, потому что не раз видел, как умирают от него люди. Потому и был уверен: смертельной опасности для Наоми уже не было. Если она все еще жива, значит, количество яда в организме было ничтожным.

Обычно он убивал мгновенно.

— Тише, тише, — Такеши сжал ее плечи, заставляя опуститься на футон и прекратить царапать пальцами татами. А после прижался к ее рту, вдыхая воздух.

Наоми почти сразу же прекратила извиваться и колотить по полу рукой. Ее тело заметно обмякло, и Такеши продолжал свои действия до тех пор, пока в спальню не вбежал лекарь.

Он застыл в дверях на мгновение, но быстро справился с собой и опустился подле Наоми, у которой уже закатывались глаза, а лицо медленно синело.

— Яд Фугу, — лекарь глянул мельком на Такеши и, приподняв голову Наоми, принялся вливать ей в горло вязкую, сладко пахнущую настойку.

Та закашлялась, подавившись, и дернулась в руках Минамото, отворачивая лицо, но он жестко стиснул ее подборок, заставляя глотать. Настойка была омерзительно приторной на вкус, и Наоми замычала, протестуя, но лекарь насильно влил ей почти полную бутыль и только тогда отпустил.

Ее стошнило почти сразу же, и она еще долго кашляла, словно пыталась полностью избавиться от привкуса настойки. Но теперь она уже могла дышать.

Такеши отошел от нее, передав в руки служанок, и встретился взглядом с Яшамару.

— Ее отравили. Нужно допросить повара и всех, у кого был доступ к ее еде, — сказал он, смотря за спину управляющему, где тесной толпой стояли слуги, и сжал рукоять катаны.

Позади него все еще хрипло кашляла Наоми, и он помнил ее перекошенное лицо и напряженное тело, вот-вот готовое забиться в судороге.

***

Наоми повернула голову на шум раздвинувшихся дверей. Она чувствовала ужасную слабость — такой не было даже после поединка и ранения. До сих пор болело горло и ободранные пальцы, которыми она царапала татами. И ей было до жути страшно вновь начать задыхаться, не смочь сделать и глотка воздуха.

Она села на футон, подтянувшись на дрожащих руках, и уставилась на Такеши, едва различая его очертания в темноте.

Он бережно отстегнул катану, положив ее на специальную подставку, и прошел в смежную комнату, где был бочонок с водой. Наоми услышала шелест ткани и плеск, и через пару минут Минамото вернулся, будучи в одних широких штанах хакама. Против воли она задержала свой взор на обнаженной груди ее будущего мужа: на отвратительном клейме, что навсегда отпечаталось на его коже. Затем ее взгляд скользнул по подтянутому, плоскому животу, по дорожке темных волос, уходящей под пояс хакама. Ее ресницы затрепетали, она моргнула и посмотрела чуть выше, на в меру мускулистые руки, привычные к тяжелому оружию…

Наоми покраснела, кончики ее ушей заалели. Было неприлично и неуместно так разглядывать его.

— Не спишь, — сказал он, опустившись на футон.

Свет луны, что проникал в комнату сквозь распахнутое окно, подчеркивал острые скулы Наоми и подбородок, обтянутый кожей. Она выглядела хуже, чем пару дней назад, когда он только привез ее в поместье, хотя тогда она была ранена и потеряла много крови.

Его пристальный взгляд смутил Наоми даже в темноте. Она отвернулась, пряча лицо, и подумала, что ее зачесанные назад волосы давно следовало помыть.

Глупая мысль. Ведь Минамото на самом деле все равно.

Наоми помнила его взгляд в чайном домике. Никто и никогда не смотрел на нее с таким равнодушием. Даже когда она полностью сняла одежду, его взгляд не дрогнул, не изменился.

Ему не было дела до ее тела. Так что волноваться из-за грязных волос?

Она собиралась с духом несколько минут, прежде чем спросила:

— Кто… кто это сделал? — каждое слово причиняло боль, и Наоми потребовалось откашляться, чтобы голос звучал громче и увереннее.

Она уже знала, что ее пытались отравить. Об этом рассказала заплаканная Мисаки, тайком пробравшаяся в спальню незадолго до прихода Минамото. Она рассказала также, что господин лично допросил всех слуг и отправил солдат разыскать крестьян, привезших накануне в поместье рыбу.

— Пока не знаю, — напряженным голосом ответил Такеши.

Вечер он провел, выслушивая бормотания перепуганной прислуги. Словно он собирался казнить их прямо на месте — такой от каждого исходил страх. Людей было трудно винить: многие из них помнили устроенную несколько лет назад резню, и то, что потом сделал с виновным Такеши. Они знали, на что способны Минамото.

Ни повар, ни прислуга с кухни не сказали ничего полезного. Да он и сомневался, что найдутся такие дураки, решившие действовать в поместье открыто и напрямую.

Значит, среди близких к нему людей следовало искать предателя. Они с отцом давно подозревали, что кто-то был им неверен.

Теперь Такеши в этом убедился.

— Но ты ведь не думаешь, что это Мисаки? — вопрос Наоми отвлек его от размышлений и заставил усмехнуться.

— Нет. Яшамару один из немногих, кто выжил в тот год. Я не сомневаюсь в его верности.

Он откинулся на спину, скользя по потолку безразличным взглядом.

Девчонка от его движения ощутимо напряглась и, кажется, перестала дышать. В редкие минуты, когда Такеши размышлял над ее реакцией, он никогда не находил ей объяснений. Наоми боялась его, хотя единственный раз, когда он причинил ей боль, был во время устроенного ею же поединка.

Он не угрожал ей и не бил. И ни разу не показывал в ее отношении таких сильных эмоций, как гнев и злость. Он даже был мягок и почти нежен с ней тогда, в чайном домике! Не завалил сразу же на футон, не раздвинул коленом ноги, не взял одним рывком, словно продажную девку!

А Наоми все равно его боялась.

Ее отец порол ее, отравлял каждый прожитый день, и она надерзила ему даже в утро поединка, почти сломленная и упавшая духом.

Его она не боялась.

Этой странности Такеши объяснения не находил. Впрочем, не слишком часто он о ней и задумывался.

— Теперь твою еду будут пробовать.

В одно место не бьют дважды, и потому Такеши был уверен, что попыток отравления больше не будет. Но он пообещал, зная, что это успокоит Наоми.

— Ты прочитала то, что я дал тебе? — спросил он спустя несколько минут, когда