шарлатанами-экстрасенсами. Что касается Константина Николаевича, то он вызывал у Тютчевой добрые характеристики. Она отразила положительную реакцию общества на выделение князем огромной суммы в 200 тысяч рублей, необходимой для модернизации военного флота, из собственных средств. «Все, что я имею, принадлежит России», – писал по этому поводу Константин старшему брату. А.Ф. Тютчева, комментируя личные качества Константина Николаевича, изложила инцидент 17 июля 1853 года, когда Великий Князь в Кронштадте, во время испытания лодки американской конструкции, показал себя мужественным человеком и прекрасным пловцом, руководившим спасением своих утопавших адъютантов. За это Константин был награжден Знаком Общества спасания на водах.

В дневнике знаменитого американского адмирала Д. Фаррагута, посетившего в 1867 году с эскадрой Кронштадт, есть запись: «Генерал-Адмирал пригласил меня с командирами кораблей на обед. Его Высочество Великий Князь очень приветливый и интеллигентный человек. У него исключительная память. Он многое знает о Соединенных Штатах и о нашем флоте… К назначенному часу мы были в Павловске. Ровно в пять Генерал-Адмирал вошел в столовую. Поздоровавшись с каждым и пригласив всех к столу, он по обычаю своей страны пожелал всем приятного аппетита. Во время обеда Великий Князь вел оживленный разговор, свидетельствующий о его обширных знаниях, особенно в области флота и кораблестроения. О себе он говорил только как о моряке» (Коршунов Ю.Л., 1999).

Внимательное чтение воспоминаний А.А. Половцова (1966), сравнение его с другими мемуарами, а также бесспорными историческими фактами позволяет мне квалифицировать многие его суждения в качестве заведомо субъективных, построенных на эмоциях и односторонних оценках. Так, обобщающие суждения о Великом Князе Константине он строил на явно «мелких» фактах: «Грубость и неблаговоспитанность этого человека выходят из ряда обыкновенных явлений жизни. На днях, например, он завтракал после обедни у Вел. Кн. Александры Иосифовны, причем, несмотря на присутствие нескольких посторонних, и в том числе дам, ему подавали особые, сравнительно с приглашенными, блюда, а в конце завтрака он закурил папиросу, не предлагая того же самого своим гостям».

Многие современники отмечали незаурядные способности Великого Князя. Е.М. Феоктистов, начальник Главного управления по делам печати, писал: «Я нашел в нем человека умного и обладавшего разносторонними сведениями. Он много читал и все, что случилось ему прочесть, помнил до мельчайших подробностей – память его была поистине изумительной» (1991). Великий Князь был человеком увлекающимся, энергичным, но одновременно импульсивным, резким и вспыльчивым, что, безусловно, влияло на отношение к нему окружающих. Понятно, что оценки такого человека отличаются противоречивостью.

«Я думаю, нет другого человека, на которого возводили бы столько клевет», – писал в своем «Дневнике» государственный секретарь Е.А. Перетц (1927). Интерес, который вызывала к себе личность Великого Князя, бесспорно, свидетельствует о незаурядности его натуры. По свидетельству В.П. Мещерского (1897), Константин Николаевич сознавал тот вред, который наносил ему характер: «Они, эти дурные черты, во мне сидят, как злой дух; они сильны во мне, и вы не поверите, каких мне усилий требуется с ними бороться». Вокруг генерал-адмирала ходило множество самых разнообразных толков. Самым, пожалуй, распространенным среди них был слух о том, что Великий Князь оспаривал право на престол у брата. После смерти Александра II А.А. Бобринский (1931), недолюбливавший Константина, записал в своем дневнике: «Константин Николаевич сделался ненавистным. Некоторые прямо обвиняют его в том, что он стоял во главе убийц. Хорошенькая репутация!». Великосветским сплетникам ответила Великая Княгиня Ольга Николаевна (1963): «Кости всегда был терпимым по отношению прессы, относился с презрением к нападкам на свою особу и никогда на них не реагировал. Этим объясняется, что поползли подлые слухи об его причастии к заговорам нигилистов. Слухи эти никем не опровергались. Он считал это ниже своего достоинства. Такой взгляд на вещи, вызванный только его благородством, должен был быть понятен не только мне одной».

Характер отношений братьев без труда усматривается из их обширной переписки. «Стрельна. 12 августа 1858. Пишу Тебе несколько слов, любезнейший Саша, чтоб уведомить, что у нас все благодаря Бога идет удовлетворительно. Сегодня идет третий день. У жинки начинает показываться молоко, груди наливаются и сильно вспухают, и от того она начинает довольно сильно страдать, но лихорадки, слава Богу, еще нет ни малейшей. К сожалению, только ее старые бессонницы все еще продолжаются. Маленький Костя тоже хорош и весь день лежит у своей матери на постели. Наша бесценная Мама[225] каждый день у нас бывает и остается довольно долго. Вчера она со мною обедала. Офицеры Конной Гвардии и третьей артиллерийской бригады приходили меня поздравлять. Я им сказал, что прошу их нового кантониста (новорожденного сына – Ю.М.) любить и жаловать и что если Господь Бог его возрастит и сохранит, я ручаюсь, что он их полюбит и будет им добрым товарищем. Желаю Тебе совершить Твое путешествие к полному Твоему удовольствию и без устали. Обнимаю от души Тебя и Твою дорогую Марию. Твой верный брат Константин».

«Либеральные убеждения сочетались у него с властолюбием и неумением терпеть возражения; поборник гласности, он мог осыпать редактора газеты ругательствами за нелестные отзывы о политике его министерства; благородные устремления работать на благо отечества теряли свою искренность при его самолюбии и стремлении к популярности; страстная борьба с казнокрадством и взяточничеством не мешала ему участвовать в железнодорожных махинациях, которыми так увлекались великие князья» (Шевырев А.П., 1990). Подобные мнения не позволяют, однако, отрицать несомненную положительную роль Великого Князя в процессе подготовки и реализации крупнейших реформ второй половины XIX века.

* * *

Бесспорно, события в стране и за ее пределами требовали присутствия у государственного руля людей масштаба Константина Николаевича. Европу сотрясала волна буржуазных революций, и Россия оказалась вовлечена, в силу союзнических обязательств, в военные конфликты. Уже в 1848 году генерал-адмирал, командир лейб-гвардии Финляндского полка, Великий Князь принял участие в военных действиях в Венгрии, за что был удостоен боевого ордена. О личном мужестве Константина свидетельствует реляция о награждении князя. Фельдмаршал И.Ф. Паскевич писал: «…разделял с войсками все труды похода… оставался под смертоносным действием неприятельских батарей… находился под самым сильным ружейным огнем, отличаясь мужеством и самоотвержением» (Пчелов Е.В., 2004). И все же главным делом его жизни остался Российский флот. Брат Государя с 1850 года стал председателем комитета по пересмотру морского Устава, с 1852 года – товарищем начальника Главного морского штаба.

Политическая деятельность Великого Князя началась в январе 1853 года, после вступления во временное управление Морским министерством. В первые годы деятельность Великого Князя противоречила традициям управления, принятым в России. «Энергия генерал-адмирала ломала сложившуюся в течение десятилетий рутину административной работы. Он поднимал десятки вопросов и заваливал своих