— Что?..

Флавий, кажется, не подобрал формулировку заранее — или внезапно счёл её дурной, попытался заменить. Корнелий ответил быстрее.

— Не всё, что может потребоваться в Вудленде, должно совершать рыцарям Церкви. И не за всё, что может там случиться, Церковь должна нести ответственность.

— Очень точно сказано. К счастью, у меня есть друзья за пределами Стирлинга. Быть может, и не самые добрые, а лишь только ситуативные… но есть. Так что вы, магистр, получите достойное подкрепление. И достаточно скоро.

Тиберию трудно было представить, о каких заграничных друзьях говорит Флавий. Но всё логично: лишь вне Стирлинга можно найти нечто большее, чем шайка бандитов. В Норштате, быть может. Или в Ургвине. Где ещё остались хорошие наёмники? Война закончилась слишком давно.

— Но можно ли доверять наёмникам?

— Ни в коем случае нельзя! Именно потому мы обсуждаем всё заранее. Вам придётся быть очень внимательным и осторожным, имейте в виду. Подготовьтесь.

— Но и не беспокойтесь слишком сильно. — добавил Корнелий. — В конце концов, это всего лишь наёмники. Не стоит ждать от них слишком многого: по части как верности, так и опасности.

Разумно. От помощи отказываются только глупцы. Но и слишком доверять тому, кто помогает за деньги, станет лишь глупец.

— Как скоро?

— Всё зависит от сроков, в которые Церковь получит означенное подкрепление. У вас есть кое-какое время на подготовку. Сплотите опытных братьев, убедитесь в надёжности молодых. Сами крепитесь также. Ордену предстоят великие дела, ради каковых он и создан.

С одной стороны, спокойствия этот разговор Тиберию добавить не был должен. Магистр понимал, что хоть и услышал больше, чем следует передать братьям — ему самому тоже рассказали не всё. От слов архиепископа и префекта несло чем-то будоражащим, однако тревожным. Таков запах ветра перемен.

С другой же стороны — Тиберий желал приказов и получил их. Предстоит сражаться за дело веры, а ничему иному жизнь магистра не была посвящена. И хоть возвращаться в Вудленд не хотелось, Тиберий солгал бы сам себе, утверждая, будто не ожидал этого.

К сожалению, в Вудленде есть не только язычники и барон, верность которого Церкви вызывает большие сомнения. Есть там и кое-кто другой… Однако Тиберий надеялся, что к новой встрече он окажется готов.

Что таковая встреча предстоит — сомнений не было.

***

Нынче Лэйбхвинн направился в глубину чащи один: и без Силис, и без Мирна, и даже без своих верных псов. Никто в здравом уме не пошёл бы за шаманом, зная, о какой встрече идёт речь. А ему компания и не требовалась.

Лэйбхвинн знал, к кому идёт — но не знал точно, куда. Некое особое место тут не требовалось. Он лишь должен уйти подальше от людей, в тёмную глубину леса: а там рано или поздно будет знак. Или даже знака не будет, а случится всё как-нибудь само собой.

Дорога, однако, обещала быть долгой. Лэйбхвинн вышел ещё до рассвета, перед тем плотно поев. Опираясь на посох, шагал он меж сосен и елей, по влажному мху и сухой хвое, почти не глядя вперёд. Ничего важного не пропустит. Ничего нового в обычном лесу не увидит.

Шлось легко. Древний лес накрывал приятной прохладой — всегда равно оберегал что от жаркого солнца, что от промозглого ветра. И пах просто чудесно. Предвкушение желанной встречи только усиливало эти ощущения. Обыкновенный гвендл, что и говорить, свидания с Ведьминым Кругом не желает. Но Лэйбхвинн-то — не из обыкновенных. К тому же он знал: ведьмы не зовут просто так. Они даром времени не тратят.

Раз позвали — значит, случилось что-то очень важное. Или скоро случится. Шаман догадывался, что именно. Догадывался, но боялся всерьёз о том подумать: отгонял самый краешек заветной мысли.

На поляне он оказался неожиданно. Миг назад — никакого просвета в деревьях, и вот — она.

А посреди той поляны стоял, конечно, дом. Простенькая хижина, однако новая и крепкая. Не раз Лэйбхвинн встречал её — извечно в новом месте. Не раз заходил внутрь. Дверь шаман отворил по обыкновению уверенно, хотя сердце заколотилось вовсю.

За его спиной дверь захлопнулась сама.

— Садись, Лэйбхвинн.

Он сел за стол.

Как всегда, тут горел очаг, горели свечи и лучины, а стол был щедро накрыт. Щедро, но небогато. Тени плясали на стенах, пар поднимался над плошками, потрескивал огонь.

— Угощайся.

Он угостился. Отломил кусок хлеба, макнул в горячий мясной соус. Прожевал и запил крепким мёдом: холодным, будто только что из самого глубокого погреба. Бросил в рот пригоршню ягод — малины, черники, морошки и клюквы. Есть особенно не хотелось, но так положено. Пока не вкусит предложенного, говорить с ним не станут.

Пятеро сидели перед ним за столом.

Одна рыжая и измождённая, словно голодная смерть. Другая — златовласая, дородная, румяная. Третья — такая крепкая, что не каждый молодой воин сравнится. Четвёртая — ребёнок с глазами совы. Пятая — столь прекрасная, что в жизни не пожелаешь смотреть ни на что иное. Все были простоволосы, одеты бедно и скромно.

Шестая, жирная старуха, лежала на боку у очага — спиной к Лэйбхвинну.

— Ты видел всё? — спросила Гелла.

Гелла всегда говорила больше прочих. Остальные нередко вовсе молчали.

— Всё.

— Хорошо. — сказала девочка. — Мы не ошиблись в тебе. Ты справляешься. Всегда справлялся…

— Ты понимаешь, что видел? — взяла слово румяная.

— Будущее.

— И что было главным в будущем?

Страшновато оказалось произнести это вслух, но кабы страх останавливал Лэйбхвинна — никогда бы он не сделался тем, кем сделался. Шаманов в лесу полно. Круг говорит с единицами. Может, с ним одним.

— Я видел Лесного короля.

— И его тоже, это верно. — Гелла так улыбнулась, что хотя Лэйбхвинн давно охладел к плотскому, но едва не забыл, чего ради явился. — Ты всегда знал, что древние легенды не лгут, ммм? Всегда. Конечно же, этот круг должен замкнуться, как замыкается любой другой. Вопрос в том, сумеет ли он замкнуться на этот раз.

— Ничего ещё не решено?

— Ничего за человеков и не решают, ты сам знаешь. Положение наше, не скрою, тяжёлое.

— Светлый безмолвствует. — пояснила рыжая прежде, чем шаман задал вопрос.

— Давно?..

— Давненько.

Лэйбхвинн не знал точно, но догадывался, что это значит. Круг