Шрифт:
Закладка:
И каждый день Артур видел облавы, то в спортивном зале у главного рынка, то в магазинах правильного питания, то на лекциях клуба здорового образа жизни. Кровь проверяли всем повально, в первую очередь — молодым и красивым мужчинам, которые не пренебрегали гантелями и штангами, и вид имели соответствующий.
— Людей стараются запугать, чтобы не мешали поискам иномирных гостей. — объяснял Артур остальным. — Дураку же понятно — где три сокола, там и двадцать, еще и фея до сих пор не поймана, а она ведь убила ищейку, значит, силу осознает и пользоваться ею умеет. Плюс дворф-механик сбежал со своим изобретением, мало ли, чего он еще попутно создать успеет, пока его ищут…
Наверняка нефилимов утешил бы тот факт, что Зигфрид в настоящее время не мог создать ровным счетом ничего, ибо вел себя, как капризный мальчишка. В первый же вечер после своего прибытия он слопал коробку шоколадных конфет, которыми его угостил Индра, наказав при этом есть по одной, чтобы с непривычки не стало дурно. Полудворф, впервые за три года дорвавшийся до сладенького, пропустил слова принца мимо ушей, и расплата была страшной: бессонная ночь с ведром в обнимку, головная боль наутро и жирные подростковые прыщи по всему лицу — до момента, пока грузовым порталом из Иномирья не была передана в числе прочих важных вещей целительная болтушка от стыдной напасти.
Когда парня подстригли, он стал выглядеть младше соколов — если те внешне колебались между возрастом от двадцати пяти до тридцати человеческих лет, то Зигфриду никто бы не дал больше двадцати двух, несмотря на модную бороду в стиле канадского лесоруба прошлого века и татуировки в виде геометрических узоров и рунических надписей, покрывавшие обе руки от кистей до плеча, шею до самого затылка, а также часть спины и груди.
Вел он себя и вовсе как юнец лет тринадцати.
— Не хочу я вашу кашу из золотого семени есть, тошнит от нее, — рычал он за обеденным столом. — И котлеты морковные на пару не буду, Витт, даже не подкладывай их мне в тарелку! Я мяса хочу, в медовухе тушеного, как в Аквиллариуме готовят, или земную пиццу с мидиями и сыром, только обязательно на тонком тесте! А вы мне всякую дрянь суете!
— Мяса, значит, в медовухе? — хитро щурился Рагнар. — Индра, ты составил для отца список самого необходимого, чтобы грузовым порталом завтра доставили? Попроси, чтобы кухарки передали порцию нашему страдальцу. А целителям напиши, чтобы приготовили заодно пилюли от поноса, отвар кровохлебки от желчной рвоты, настойку шипника ползущего от повреждений желудка. Ах, да, и когтей вурдалака в настоянном на поганых грибах спирте, чтобы ночные кошмары после тяжелой пищи его не мучили…
Зигфрид к концу перечня заметно сник, а затем с тяжким вздохом начал есть опостылевшую кашу, сулящую быструю поправку здоровья после сильного истощения.
— Ловко ты с ним, и ведь не уговариваешь, как дитятку, а все равно он тебя слушает, — восхищалась после ужина Илона, знавшая, как тяжело находить общий язык с подростками.
— Я учебным отрядом без малого шесть сотен лет заведую, — усмехнулся в ответ седой сокол. — Уж наверняка опыта какого-никакого в общении с балбесами набрался.
— Вот это терпение, — невольно позавидовал Рик. — Тут с одной подрастающей девчонкой бывает сложно, а через тебя сотни мальчишек наверняка за это время прошли. И не верю, что не хамили и не пытались дерзить. Я бы уже кому-нибудь голову оторвал.
— И хамили, и дерзили, и отрывал, — будничным тоном ответил Рагнар, а затем поднял глаза на опешивших супругов и удивленно спросил. — Чего вы на меня так уставились, будто я лягуху с ближайшего болота съел?
— Отрывал головы? За что, за дерзость?
— Небось, уже представили меня людоедом, пожирающим детишек? — рассмеялся командир. — Всего раз это было, на заре правления нашего повелителя. Прислали к нам в учебный отряд молодчика — из моих, кстати, краев. Молокосос, до возраста второй зрелости полгода оставалось, а приехал важный, как будто уже герой, со свитой, слугами, вплоть до кухарки. И девками гулящими, да сразу с тремя. Я сначала глазам не поверил. Ты что, говорю, щенок, себе позволяешь, военные указы для кого писаны? А он оскалился и заявил, мол, мы северяне, у нас свои правила. Ну и получил десять плетей прилюдно, не посчитались ни со знатностью рода, ни с протекцией одного из советников.
— Но все равно за такое отрывать голову странно, — продолжал недоумевать Рик.
— А голову уже потом, за грибы дурманящие, которыми он тайком в учебном отряде торговлю развел. Мальчишкам неразумным в уши сладко пел, мол, боли в бою чувствовать не будете, воинами великими станете. А через месяц на казарменной поверке здоровья целители ахнули — треть сорванцов на этой дряни сидит! Сны красочные, значит, смотрят, с духами предков, да с богом нашим Огненным Волхом сокровенным делятся. Вот после этого терпение мое лопнуло. Скажете, надо было пожалеть подлеца?
— Не скажу, — поджала губы Илона. — Я бы таким упырям тоже что-нибудь отрывала. Детей на наркоту подсаживать, очумели совсем!
— Да уж, вроде и миры у нас разные, а проблемы-то одни и те же, — пригорюнился Рик.
— А ты как думал? — усмехнулся Рагнар. — Но зато и репутация у меня с тех пор такая пошла, что и парни из разведотряда хмельными в казармы ходить до сих пор опасаются. Нажуются мяты с лимоном, да сидят тише воды, ниже травы, и в карты непотребные с русалками не играют. И правильно, у соколов и без того рисков в жизни навалом. Нечего еще и всякую опасную для тела и разума мерзость в рот совать.
Дни летели незаметно, несмотря над сгущавшиеся над головой заговорщиков тучи. В крепости было легко и спокойно, а Рагнар вдобавок поддерживал железный распорядок дня, не дававший никому много свободного времени, чтобы не хандрили. Тренировались все, даже драконы. Люди и дворфы также учились стрелять из найденных на складе пистолетов. Соколы «нечестным оружием», к тому же, запрещенным в Иномирье, брезговали, отдавая почти все время боевой магии.
В лаборатории тоже не скучали, разгадывая бумажный ворох головоломок, украденный у белобрысых Риком.
— Не нравится мне это, — бурчал Гиннар над распечатками из детской Библии, вглядываясь в изображения египетских казней. — Чтоб мне мочалку на морде, как у нашего Гандальва отрастить, не к
