перестал работать каменщиком и ушёл на покой, то никак не ожидал, что женится, и уж точно не на такой юной красотке, как Бесси Уильямс. Боб едва ли подходил для брака. Ему стукнуло шестьдесят восемь, он был таким же обаятельным, как пропитанный креозотом столб, а из-за скопища бородавок, украшавших нос, и странных серебристых глаз о привлекательности и говорить не приходилось.

Если намекнуть Бесси на саму идею такого, она бы с криком выставила намекающего из бара «Тилли» — места, где её чаще всего можно было отыскать. Выходить замуж было совсем не в привычках Бесси, тем более за старого хрыча вроде Боба. Она предпочитала жить раскованно. Или, как заметил бармен из бара «Тилли», «почти все мужчины в городе точно знают, что Бесси — не натуральная блондинка»

Поэтому ни одна из сторон о браке даже не помышляла. Боб хотел весь день работать в собственной обивочной мастерской, поскольку, трудясь только на полставки, он уже заработал репутацию волшебника, превращающего дешёвую обивку в произведение искусства. А Бесси, ну, ей просто хотелось так и оставаться Бесси. До тех пор, пока она не прослышала о наследстве, вот тогда идея превратиться в миссис Рэндизи сразу стала привлекательной.

Боб соблюдал свой график точнее, чем часы. В рабочие дни с восьми до пяти он трудился у себя в мастерской, кроме часового перерыва на обед. После пяти Боб ужинал и немного смотрел телевизор перед сном. По субботам он читал скопившиеся за неделю газеты, а ровно в семь часов направлялся к «Тилли», чтобы выпить еженедельного пива. По воскресеньям Боб отдыхал.

В «Тилли» был обычный субботний вечер, когда Бесси заметила Боба. Она сострила насчёт бородавок на его носу, и парень, с которым она там была, рассмеялся и сказал:

— Ну да, какая жалость, что у того хмыря куча денег, а он, наверное, скоро копыта откинет.

— Денег? — переспросила Бесси. Так она и услышала историю про наследство. Без разницы, что это оказалась кое-как сляпанная байка, часть насчёт ста тысяч долларов она прекрасно уразумела. И, как девушка практичная, понимающая, что четырнадцать долларов в неделю плюс сверхурочные за обжим стульев на алюминиевом заводе не обеспечат ей жизни в достатке, она нацелилась на Боба.

Отшив того парня, Бесси пересела на табурет рядом с Бобом. Один-единственный взгляд на эти длинные светлые волосы, персиковое личико и голубые глаза — и он растаял, как масло, чуть не растёкшись прямо на барной табуретке. Через пятнадцать минут продуманного щебетания Бесси укоренилась в сердце Боба так же крепко, как кровеносная вена.

Не было никакого толку пересказывать Бобу известное в этом городе всем и каждому: что Бесси — профурсетка. Всё равно он влюбился по уши. Последовали резвые ухаживания, и месяц спустя они сочетались браком. Счастье настолько переполняло Боба, что звёздочки в его серебристых глазах были заметны на расстоянии в квартал

Через шесть месяцев денег Бесси пока что заграбастать не удалось, а Боб казался достаточно здоровым, чтобы прожить ещё шестьдесят восемь лет. Да и серебристые глаза доводили Бесси до мурашек. А кроме того, она заскучала.

На сцене появляется Джош Старк, новый человек в городе, самозваный жеребец.

До смазливости красивый, с вьющимися чёрными волосами и красно-синим парусником, наколотым на груди, большую часть времени маячившей на виду из-за его манеры оставлять рубашки незастёгнутыми до самого пупа, он как раз подходил для Бесси. Дешёвка и гулёна. Случайно столкнувшись в «Food Mart», они вцепились друг в друга, как собака в кость.

Кроме Боба, весь город знал, что творится у него дома, когда он уходит в мастерскую. Но, в конце концов, Боб тоже до этого докопался. Он был доверчивым, а не тупым.

Одним утром, в половине десятого, Боб покинул мастерскую, тихо забрался домой и обнаружил ту парочку в постели.

— Ах ты, ублюдок, — рявкнул Боб на Джоша. — Да я с тебя живьём кожу сдеру!

Джош выскочил из постели, сграбастал Боба за воротник и удивился самому большому за всю жизнь сюрпризу. Годы укладки кирпича сделали маленького человечка жилистым, будто стальной трос. Волосатые и мускулистые руки Боба сомкнулись на джошевом горле, как клещи, и он вышвырнул его из дома прямо так, голозадого. Затем погнал Джоша пинками по двору и дальше, по улице. Полквартала видело и татуировку Джоша, и другие его достоинства

А Бесси обнаружила, что Боб не такой уж тихий, как ожидалось. Он порол её ремнем, пока она не стала смахивать на полосатый шлагбаум. То, как сверкали его серебряные глаза, когда он этим занимался, внушило ей твёрдую уверенность, что, если Боба по-настоящему разозлить, то этот мужчина вполне способен на безрассудное убийство по страсти.

После этого Боб не стал её прогонять, а Бесси слишком боялась, чтобы даже попытаться его бросить. Хотя звёздочки в глазах Боба исчезли, она понимала, что муж ещё испытывает к ней желание. Бесси являлась для него произведением искусства, которым он мог любоваться, пусть даже сама она была от него не в восторге. Да и ещё кое-что, сказанное Бобом, пока он её бил: «Если твоё любящее сердце не достанется мне, то и никому».

Джош тоже боялся и обходил Бесси стороной, но никак не мог выкинуть её из головы. Первый раз в жизни он влюбился или что-то типа того. Он заплатил доллар разносчику газет, чтобы тот тайком передал Бесси записку с предложением вместе сбежать в субботу, пока Боб пьёт своё пиво. Джош придёт и заберёт её. После этого в записке шло описание изрядных прелестей Бесси.

Вдохновлённая такой мыслью, Бесси написала, что согласна, дала разносчику газет доллар и попросила передать её записку Джошу. Решение принято.

Джошева записка вызывала у Бесси такой трепет (её первое настоящее любовное письмо), что она никак не могла с ней расстаться. Она решила припрятать её и в субботу забрать с собой. Единственный тайник, до которого она додумалась, — полость в латунном кроватном столбике, набалдашник которого