благородным и прекрасным политическим принципам, достойным нашего владычества, если мы не убедим тех, кому предстоит ими пользоваться? А мы не убедим, и никто из нас в этом не сомневается. Ведь, когда терпят неудачу, сильнее могут рассердиться те, кто обманут в своих надеждах и не получает обещанного. Несомненно, их опять быстро увлечет кто-нибудь, действующий в угоду им, и никто уже из плебейских трибунов не встанет на нашу сторону. 3. Потому послушайте, что я советую вам делать и что добавляю к предложению Аппия, но не вставайте и не поднимайте шум прежде, чем выслушаете все, что я хочу высказать. Тем, кто будет избран для осмотра и установления границ общественной земли (десять ли человек или любое иное их число), поручите определить, каким конкретно землям и в каком количестве следует оставаться общими для всех и, будучи сдаваемыми в аренду на пять лет, увеличивать доходы казны, а сколько, в свою очередь, и какие именно следует разделить среди наших плебеев. Землю же, которую они назначат для раздела, вы должны распределить, предварительно приняв решение, — или среди всех граждан, или только среди тех, у кого уже нет надела, или среди имеющих наименьший имущественный ценз, или любым другим образом, как вам будет угодно. А выборы лиц для установления ее границ и ваше постановление, которое вы вынесете о разделе земель, и остальное, что необходимо сделать, пусть осуществят новые консулы так, как сочтут наилучшим, поскольку у нынешних консулов слишком краток оставшийся срок правления. 4. Ибо и сами дела такого рода требуют немалого времени, да и нынешняя охваченная распрями власть едва ли сможет судить более здраво о том, что выгодно, чем назначенная после нее, если, правда, та будет единодушной, как мы надеемся. Ведь отсрочка — полезная вещь во многих случаях и ничуть не опасная, а время многое меняет за один день. И отсутствие разногласий между руководителями общественных дел — причина всех благ в государствах. Я высказываю именно такое мнение, но если кто-либо предлагает иное, лучшее, пусть поведает».

LXXVI. Когда Семпроний закончил, он встретил громкое одобрение со стороны присутствующих и уже никто из спрошенных после него не выдвигает другого предложения. Итак, после этого записывается следующее решение сената: избрать десять самых старших сенаторов из бывших консулов, которые, определив границы общественной земли, назначат, сколько из нее следует сдать в аренду и сколько разделить среди народа; 2. имеющим равные гражданские права и союзникам выделять причитающуюся каждому по соглашениям часть, если позднее приобретут еще какую-нибудь землю в совместных походах; выборы же указанных лиц, распределение наделов и остальное, что необходимо сделать, — осуществить новым консулам. Это решение, внесенное на утверждение народа, заставило Кассия прекратить демагогию и не допустило развиться дальше разжигаемому бедняками мятежу.

LXXVII. В следующем году, когда началась семьдесят четвертая Олимпиада (на которой в беге победил Астил Сиракузский), а в Афинах архонтом был Леострат, консульство получили Квинт Фабий и Сервий Корнелий[950], мужи из патрициев, возрастом еще молодые, но по знатности предков самые выдающиеся из всех и очень влиятельные благодаря своим сторонникам и богатству, а также, несмотря на молодость, ничем не хуже никого из людей более зрелого возраста в ведении политических дел. Так вот, в указанном году Цезон Фабий, брат[951] тогдашнего консула, и Луций Валерий Попликола, брат того Попликолы, который сверг царей, в это же самое время обладая квесторской[952] властью и потому имея право созывать народные собрания, привлекли к ответственности перед народом по обвинению в стремлении к тирании Спурия Кассия, консула прошлого года, осмелившегося предложить законы о разделе земли. И назначив определенный день, они вызвали его, чтобы тот оправдался на суде перед народом. 2. Когда же в объявленный день собралась весьма многочисленная толпа, оба квестора, созвав плебс на народное собрание, стали обстоятельно излагать общеизвестные деяния Кассия, доказывая, что они не вели ни к чему хорошему. Так, сначала латинам, которым достаточно было, чтобы их сочли достойными общего с римлянами гражданства, и почитавшим за великое счастье получить хотя бы его, Кассий, будучи консулом, не только охотно предоставил гражданские права, о чем они просили, но и еще провел решение выделять им треть военной добычи в случае совместного похода. Затем герников, которым, побежденным на войне, следовало быть довольными, если они хотя бы не наказаны лишением какой-либо части своей собственной земли, он сделал друзьями вместо подданных и гражданами вместо данников, а также установил, чтобы они получали вторую треть той земли и добычи, какую римляне приобретут любым образом. 3. Так что из разделяемой на три части добычи двойную долю берут римские подданные и чужеземцы, а сами местные уроженцы и повелители — только одну треть. А вследствие этого, указывали квесторы, у римлян случится одна из двух нелепейших ситуаций, если они вознамерятся почтить какие-нибудь другие народы за множество великих благодеяний теми же дарами, коими почтили не только латинов, но и не сделавших никакого добра герников. Ведь, поскольку у них остается только одна треть, они либо не будут иметь доли, какую можно дать тем благодетелям, либо, приняв постановление о подобных почестях, ничего не оставят самим себе.

LXXVIII. А кроме того, квесторы подробно рассказывали, как, замыслив отдать народу общее имущество государства, Кассий, несмотря на то что и сенат не принял положительного решения, и коллега по консульству воспротивился, собрался силой утверждать закон, который являлся пагубным и неправедным не по одной только той причине, что, в то время как следовало принять предварительное постановление сената и в случае его одобрения оказать благодеяние от имени всех властей, Кассий, напротив, старался сделать его милостью одного человека, 2. но и в силу того обстоятельства, преступнейшего из всех, что лишь на словах это было дарение гражданам общественной земли, а на деле — лишение: ведь римляне, захватившие ее, получили бы только одну долю, а герники и латины, у которых не было на нее никаких прав, — две доли. Рассказывали они также, что Кассий не подчинился даже плебейским трибунам, выступившим против него и предлагавшим убрать из закона одну часть — о равном участии чужеземцев, но продолжил действовать вопреки и плебейским трибунам, и коллеге по консульству, и сенату, и всем, кто давал наилучшие советы на благо общества. 3. Изложив это, в свидетели чего призвали всех граждан, уже затем квесторы стали приводить также и неизвестные доказательства его тиранических намерений, утверждая, будто бы латины с герниками собрали ему деньги, запаслись оружием и сходились к