Ледяной удар кувалды замер, так и не добравшись до цели. На нем стальным светом вспыхнули десятки, если не сотни порезов, оставленных быстрым и сильным мечом. Через удар сердца он обернулся снежным вихрем, унесшимся куда-то под свод купола.

Хаджар тяжело дышал и, не отрываясь, смотрел на своего противника. Обезьяна была ранена, но выглядела намного лучше, чем противостоящая ей букашка. Что такое для восьмиметрового монстра небольшая рана на груди и подбитый глаз? Лишь досадная оплошность, но не более.

Хаджар же не мог нормально стоять на ногах, а последнее движение забрало у него большую частью энергии и сил. Если верить нейросети, у него оставалось сил лишь на еще одну стойку техники “Легкого бриза” или на один “шаг” “Десяти воронов”.

Генерал мог поклясться, что обезьяна, оценив его состояние, громко засмеялась. Во всяком случае, именно на смех походил ее прерывистый, глубокий рык.

Она подняла свою кувалду и наотмашь взмахнула ей, посылая в полет торнадо из льда и снега. Предводитель больше не хотел сходиться с верткой букашкой в ближнем бою. Он собирался измотать наглеца на расстоянии, а потом впиться в плоть клыками и рвать, рвать, рвать…

Хаджар смотрел на то, как приближался к нему торнадо. Он оставлял за собой ледяную тропу на снегу и выстреливал в разные стороны крупными сосульками.

Если бы генерал увернулся, то пострадала бы его армия, а сам он оказался бы беззащитен против второго такого же удара. Он не мог встретить ее в лоб, потому как не был уверен в том, что даже самой сильной его стойки — подобия “Весеннего ветра” хватит, чтобы полностью развеять торнадо.

Все, что оставалось Хаджару — это достойно встретить удар. Будто бы спокойный ветер перед лицом пронзающей небо скалы…

И тут, этот самый миг, что-то пронзило разум генерала. Что-то, во что вылились последние битвы и год тренировок у тени бессмертного. Да, он уже использовал часть полученных знаний, чтобы снять с сердца тяготивший его камень. Но это было связано с его сердцем, а не с мечом.

Теперь же он начал осознавать, на что бессмертный указывал, когда Хаджар пытался рассечь каменную статую.

Предводитель обезьян уже мысленно праздновал свою победу и готовился к кровавому пиру, как букашка приняла странную позу. Она завела клинок за спину и встала спокойно и расслабленно. Развевались на ветру чужие меха и шкуры.

— Спокойный ветер, — произнес Хаджар, призывая остатки энергии и воплощая в жизнь вторую из стоек техники “Легкого бриза”.

И стоило ему исполнить вторую стойку, как… ничего не произошло. Вокруг него не закружился кокон из ветра, как это бывало ранее, а на снегу под ногами не появилось оставленных потоками воздуха спиралей.

Мгновением позже ледяной торнадо ударил по своей цели… или же так показалось обезьяне. Потому как еще спустя мгновение он обогнул букашку и с удвоенной силой понесся на него самого.

Взревев, предводитель обезьян выставил перед собой кувалду и встретил всю силу и мощь свойственного удара. А затем предводитель увидел лишь стальную вспышку и почувствовал холодок, распространившийся от его лба по всему телу.

Он упал на колени, выронил оружие, а затем рухнул в снег, так и не поняв, что же его убило. Хаджар, вытащив из лба противника Лунный Стебель, взмахнул им и очистил от синей крови.

Он тяжело опустился на тушу поверженного им гиганта. Раненая нога уже посинела, а изо рта вырывались облачка пара.

Обезьяны, лишившиеся своего предводителя, мало что могли противопоставить воодушевленным воинам.

Спустя несколько минут битва была закончена.

Глава 152

— Проклятье, — прошипел Хаджар.

Он сидел в палатке и пытался унять боль в ноге, на которую все еще не мог наступить. Рядом с ним сидел Неро, который старательно измельчал в плошке какие-то порошки и корешки, которые ему оставила Сера. Ими он смазывал рану на ноге Хаджара, а тот рычал, будучи не в силах унять жжение и боль.

На его глазах страшная рана покрывалась рубцующейся кожей, оставляя не менее страшный шрам.

— Кажется, она специально подобрала такие зелья, — задумчиво протянул Неро, в очередной раз щедро смазывая ранение товарища.

Хаджар в очередной раз припомнил самые грязные из известных ему ругательств.

— Ты ее как-то обидел? — сквозь боль и опускающийся туман спросил Хаджар.

Ответа он так и не услышал. От нехватки сил и боли он потерял сознание. Рухнув на расстеленные шкуры, генерал зашелся в мелкой дрожи. Он не слышал крика Неро и его приказа нести заготовленный хворост и шкуры.

Воины разожгли костры и укутали своего генерала, пытаясь сохранить тому тепло и, что важнее, жизнь. Всю ночь Неро провел рядом с “постелью” друга. Он менял холодные повязки на лбу Хаджара, силой проталкивал сквозь онемевшую глотку товарища специальные снадобья, и менял шкуры, когда на них вытекала желтая субстанция из рубцующейся раны.

 Видимо, клыки обезьяны были не так просты, так что Неро отдал приказ как можно осторожнее разделывать шкуру. На то, чтобы разрушить ледяную стену, ушло полдня. Еще примерно столько же потратили на то, чтобы выкопать из-под снежного покрова тела обезьян, находившихся снаружи — наедине с лавиной.

Вторым днем занялись тушами обезьян, оставшихся внутри купола. С ними покончили быстро. Часть шкур, клыков и когтей положили к пятнадцати погребальным кострам. Именно столько воинов не пережили финальную битву. Те же, кто пережили, если и были прежде “зелеными”, то теперь выглядели точно так же, как и их более опытные товарищи.

Спокойными, уверенными в своих силах и будто бы знающими что-то, что обычным людям было неведомо.

Они пели павшим товарищам погребальную песню, а Хаджар крутился и пылал в бреду. Он все время что-то бормотал о “белокожей ведьме с островов”. Неро догадывался, о ком бредил его друг, но не понимал, почему именно о ней. Генерал никогда не отличался излишней сентиментальностью.

На третий день со сборами было покончено, а к вечеру унялся и жар генерала. Единственным напоминанием о битве на теле Хаджара служил лишь жуткий шрам на правой икре. Он навсегда останется в форме звериного прикуса, даже несмотря на то, что клыки лишь полоснули по плоти.

Никто не спорил с тем, что Неро принял на себя бразды правления отрядом. Он приказал поставить павшим воинам надгробия.