Это было пушечное ядро. «Тысяча шесть, вроде бы».

Продолжая стоять, оглушенный, ошеломленный, оцарапанный до крови в нескольких местах, Кип услышал запоздалый далекий грохот пушки. Эти ублюдки действительно пытались их убить! Если бы он стоял на два шага ближе, то был бы уже мертв.

Но времени на раздумья не было. У Гэвина поперек груди алела рваная рана, Каррис в буквальном смысле дымилась, так, словно ее только что потушили, а Байя Ниэль обливался кровью из разбитого носа. Позади них на земле лежали тела нескольких мертвых гигантов, а свет посередине башни постепенно мерк, открывая их взглядам какую-то фигуру. Может, в этом и было что-то хорошее, но Кип почему-то сомневался.

Он подбежал к следующему мерлону, ткнул кинжалом уже сформировавшегося там монстра и побежал к следующему, последнему.

Здесь гигант уже пробудился. Это была женщина; она выбиралась из мерлона наружу, понемногу приходя в себя.

Кип прыгнул на нее, замахнувшись кинжалом. Гигантесса выставленной рукой блокировала удар и схватила его за предплечье. Пресловутая сила инерции пронесла Кипа вперед, так что он налетел на собственные руки, ударив обоими кулаками себя же по лицу.

Оглушенный, Кип рухнул ей под ноги, кровь заливала ему глаза. В искаженном лице великанши он прочел свой смертный приговор.

* * *

– Промах! – крикнул корректировщик. – Пятнадцать шагов перелет, двадцать шагов левее. Снесли юго-восточную башню и едва не прикончили Молота!

Послышались ругательства, но среди них не было упреков. Все знали, что с пяти тысяч шагов даже попасть в вершину башни – дело невероятное. Есть навыки и есть мастерство, но кроме них имеется еще такая вещь, как чистая удача. И если первые два пункта они задействовали по полной, то на последний полагаться было нельзя.

Тем не менее обслуга не теряла ни минуты. Одни люди уже протирали жерло кулеврины, другие взвешивали порох.

– Мы уверены, что зарядов больше нет? – спросил Железный Кулак.

– Проверили трижды, сэр, – отозвался Хезик. – Только один снаряд, со взрывчаткой. Если каким-то чудом я снова попаду по башне, всем нашим тоже конец.

Лицо командующего помрачнело. Прошла секунда, другая. Все смотрели на него.

– Заряжай.

* * *

«А вот сейчас пушечное ядро оказалось бы как нельзя кстати», – думал Кип, глядя снизу вверх в лицо Смерти.

Однако выстрела не было. Спасения – тоже. Даже если бы пушка действительно выстрелила прямо сейчас, до спасительного ядра прошло бы шесть секунд, а через шесть секунд он будет уже мертв.

В отчаянии он взмахнул рукой, державшей кинжал. Лезвие полоснуло по огромной икре великанши.

«Ну все, – подумал Кип. – Теперь точно конец. Я ее ранил, но не сильно, и теперь она меня убьет».

Однако гигантесса не тронулась с места. Она продолжала стоять, словно скованная льдом. Смаргивая кровь, заливавшую один глаз, Кип глядел на нее снизу. Великанша бледнела – в буквальном смысле лишалась цвета, начиная с головы и вниз, словно он воткнул в нее соломинку и высасывал краску. Зеленый люксин, покрывавший все части ее тела, стал распадаться. Зеленые волосы облетели с ее головы, закрывавшая лицо зеленая маска совершенства обвисла и принялась отслаиваться, пока не растворилась в облачке дыма, пахнувшего свежей кедровой смолой. Ее нефритовые глаза запали, все тело съежилось, как-то сдулось. Спустя несколько мгновений перед Кипом стояла женщина, одетая в лохмотья платья, разодранного ее прежним гигантским телом, а теперь едва прикрывавшего иссохшие члены. Зеленые флюоритовые осколки ореолов в последний раз блеснули среди белков ее глаз и исчезли, зеленый цвет радужных оболочек замерцал и тоже пропал. Ее выбеленная кожа приобрела свой естественный оттенок, характерный для бледнокожих рутгарцев.

Обмякнув, она повалилась на Кипа. Движение выбило кинжал, все еще торчавший в ее окровавленной мышце.

Кип выпростался из-под нее и встал на колени. Женщина подняла руку, словно собиралась начать извлекать. Кип поспешно полоснул ее по горлу.

Она испустила вздох. Ее глаза закатились, тело расслабилось; она была мертва.

«Она подняла руку, чтобы извлекать, чтобы убить меня! Я должен был это сделать!.. Или это был жест мольбы?»

Зеленый луч, шедший со стороны Ру, погас.

– Хватит! – послышался голос.

Он не был громким, но казалось, будто он пронизывает все вокруг. Этот голос потряс Кипа до костей.

Забыв про мертвую женщину, Кип поглядел в сторону центра башни, где стоял новый бог.

* * *

Атират, королева сладострастия, зеленая богиня, наложница небес, владычица лунного света… Ее называли разными именами; некоторые из них противоречили друг другу. Но чем бы она ни была, эта богиня определенно не была женского рода. В смысле она была мужчиной.

В отличие от двенадцати своих гигантских спутников, Атират был не выше Гэвина. Очевидно, он считал, что настоящее могущество не нуждается в такой вульгарной демонстрации, как превосходство в размерах.

Впрочем, в других отношениях Атират, очевидно, не пытался избегать вульгарности. У него вообще не осталось человеческой плоти – повсюду был люксин, сплетенный настолько тонко, что казалось, будто вместо кожи у него шелковая ткань. Поверхность его могучих бугрящихся мускулов украшали изображения продолговатых, переплетающихся фигур, которые совершали непристойные телодвижения с каждым движением его рук или ног. Его длинные волосы представляли собой завесу из вьющихся лоз, среди которых скользили змеи. Его шею закрывал золотой ошейник с единственным черным камнем. Когда он двигался, его мышцы разделялись и скользили вдоль друг друга; между ними раскрывались пурпурные щели – возможно, кора красной березы или попросту вены, не защищенные люксиновой кожей. Живые лозы, сплетаясь, образовывали нечто вроде килта вокруг его бедер, на голой груди вместо волос курчавился мох, и на каждом открытом участке тела спонтанно то вырастали, то увядали листики и травинки. Образ был настолько хорош, что даже Гэвин не мог бы сказать, реальность это или это иллюзия.

Глаза бога сверкали, как осколки кремня, и весь он казался освещенным изнутри – наполненным мощью, светом, магией, жизнью. Гэвин подумал, что для тех, кто способен видеть зеленый цвет, все это наверняка выглядит еще более впечатляюще.

Однако что-то в том, как Атират двигался, показалось Гэвину знакомым… «Ох, помилуй Орхолам! Лазутчики не ошиблись».

– Дервани Маларгос, – произнес Гэвин. – Никогда бы не подумал, что увижу тебя в юбке. Я бы спросил, чем ты занимался с тех пор, как закончилась война, но, кажется, и сам догадываюсь.

Из подмышки бога появился таракан, прополз по руке и исчез в какой-то щели посередине.

– Симпатичный у тебя жучок. Главное, остерегайся термитов.

Несмотря на легкомысленный тон, сердце Гэвина было тяжелее свинца. Когда-то они с Дервани Маларгосом сражались бок о бок – когда он был еще Дазеном, не Гэвином. Его мать перед смертью призналась, что подослала к Дервани убийцу. Как видно, подосланный солгал о том, что выполнил свою миссию. Помимо прочего, Дервани был отцом Тизис. Как ни крути, а у Дервани не было особых причин любить Гэвина, да и Дазена, по правде говоря, тоже.

Дервани следовало убить, поскольку он знал настоящего Дазена. Он был с ним в битве у Расколотой Скалы вплоть до самого конца. Он мог видеть все, что там произошло.