Шрифт:
Закладка:
Почтительно ожидаю мнений и возможных указаний.
Проницатель».
– Мне это не очень нравится.
– Что именно, Всеобъемлющий? Разве он не сделал уже очень многое?
– Не отрицаю. Мне не нравится его отношение к этому, как он его называет, сообществу. В нем – в его отношении, судя по его словам, не хватает холодной объективности. Проскальзывают какие-то эмоции. Разве вы не уловили их?
– Всеобъемлющий, как всегда, прав. Но, видимо, без этого не обойтись: сказывается давно знакомый нам эффект влияния плоти на дух.
– Потому-то мы и отказались некогда от пребывания во плоти, не так ли?
– Совершенно справедливо. Однако Проницателю там без тела не обойтись, во всяком случае, мне так кажется.
– А вот я в этом не уверен. Сделайте вот что: выясните у него, на каком уровне развития находится квазиразумная система их корабля. Какое влияние она способна оказать на тело. И если она достаточно сложна и развита – пусть он лучше воплотится в эту систему и воздействует на нее должным образом, – а она сама уже будет обеспечивать выполнение всех необходимых действий.
– Немедленно передам ему мысль Всеобъемлющего! Это и в самом деле наилучшее решение.
– Я тоже так полагаю.
Глава 4
БЫТИЕ
Мила медленно открыла глаза. Прошло еще не менее двух минут, прежде чем она пришла окончательно в себя.
На этот раз сон оказался очень коротким. Она снова видела Юрика, но, в отличие от прошлых случаев, он ни о чем ее не спросил и не стал рассказывать о своем житье-бытье. Вместо этого сказал кратко и определенно:
– Когда проснешься, мама, найди и пригласи к себе вот кого: капитана, инженера, штурмана и физика. Потом уснешь опять. И во сне будешь передавать им все, что я тебе скажу.
– Спать при них? Юрик, это неприлично...
– Это нужно. Очень нужно. Вам самим. Ты ведь хочешь вернуться сюда? На Землю. Мне очень хочется увидеть тебя по-настоящему... и остальных ребят тоже.
– Юрик, но капитан... физик... Они же просто не пойдут! Что я смогу сказать им такого, чтобы они меня послушались?
Юрик после паузы ответил:
– Скажешь им вот что: на корабле – нештатное устройство...
(Он проговорил эти два слова с некоторой запинкой; видимо, они были не из его обычного лексикона.)
– ...и им объяснят, где его обнаружить и как сделать, чтобы с его помощью корабль и все вы вернулись в нормальное состояние – и возвратились бы к нам, ко всем людям... Скажи: их вызывают Функ и Бромли.
– Функ и Бромли... – на всякий случай повторила она, чтобы потом, наяву, не ошибиться.
– Правильно. А теперь – просыпайся. Мало времени. Целую тебя, мама.
– И я, и я тебя, Юрик, милый...
И на этом сон кончился, и пришлось проснуться.
Вернувшись в мир яви, Мила пришла в смятение.
И в самом деле, причины для этого были: она проснулась не в своей постели, и даже не в каюте, в которой жила, а на полу в каком-то совершенно незнакомом ей помещении.
Смутно представлялось, что она каким-то образом пришла сюда сама – непонятно зачем – и тут, кажется, встретила кого-то, и после этого что-то произошло – она уснула? Или потеряла сознание? Кто это был? И почему она так испугалась?
Очень, очень много непонятного было во всем этом. Но мало ли необъяснимых событий происходило в последнее время в их уютном и надежном, как казалось прежде, мирке?
Во всяком случае – в этом она убедилась в первую очередь – ее беспомощностью никто не воспользовался в дурных целях. Так что скорее всего не стоило придавать этому событию слишком большого значения.
И только придя к такому выводу, она вспомнила вдруг, кем был этот встреченный.
То был инспектор Петров, давно покойный.
Совершенно понятно, что на самом деле такой встречи никак не могло произойти.
Следовательно, что-то не так с ее психикой – коли уж ей стали мерещиться такие вещи?
Но если это так, тогда насколько можно полагаться на то, что виделось ей во снах? На то, о чем говорил ей сын и чего он от нее требовал?
И нужно ли действительно обращаться к тем людям, которых он якобы назвал, с теми просьбами, какие были им продиктованы?
Может, сперва следует показаться доктору Зое? И уже вместе с нею решить...
Нет. Зоя, конечно, специалист. Но она – вовсе не самый близкий Миле человек в этом мире. И, конечно, не тот, кто знает Милу лучше всех остальных.
Муж. Нарев. Вот с кем нужно посоветоваться прежде всего.
Пожалуй, это будет самым правильным действием.
Встав и наскоро приведя себя в порядок, Мила, неуверенно ступая, направилась в жилой корпус. Хотя дорогу туда нашла не сразу.
Нарев, супруг, должен был (вспомнила она) находиться около синтезатора. Чем-то таким он там занимался. Да, печатал деньги, по его словам. Хотя к чему они здесь – она так и не могла понять.
Нарев и в самом деле работал на синтезаторе. Разумеется, он не деньги на нем печатал: для этого достаточно было множительного устройства. Но синтезатору была заказана бумага, ближе всего походившая на ту, на которой были напечатаны сохранившиеся у путешественника ливийские купюры. Эту бумагу синтезатор сейчас и пытался реализовать. Однако Нарева не устраивал пока еще ни один образец, он вносил очередные поправки в рецептуру и снова ждал, пока аппарат усваивал и выполнял новое задание. Деньги – в этом Нарев был совершенно уверен – должны были, помимо радости обладания ими, вызывать еще и чисто эстетическое удовольствие, и ради этого стоило потрудиться.
Однако, когда жена оторвала его от работы, он не рассердился и встретил ее так же ласково, как и обычно.
– Как себя чувствуешь, крошка? Ты чем-то огорчена? Опять молодежь? Ничего, скоро мы приведем их к норме...
– Вид (так она привыкла называть мужа, чье полное имя было – Видан), мне нужно срочно с тобой посоветоваться.
В таких случаях Нарев всегда
