Ровно так все и началось. Когда машина почти въехала на площадь, Андрей увидел, что вся она заполнена людьми. Роман стоял на цыпочках, тоже хорошо видел, что происходит за бортом грузовика. Над людьми на площади краснело море знамен, люди держали на длинных палках портреты двух бородатых с длинными девичьими волосами мужчин. Еще одного дядю – лысого, с маленькой бородкой, но тоже с усами – он видел в кабинете директора детдома – это был друг всех детей Владимир Ильич Ленин. Его жена построила их детский дом, как объяснял детям директор.

Андрюша и Рома стояли у борта, прижатые другими детьми и Михаилом Петровичем. Одной рукой оба держались за фанеру, другой отдавали честь дядям на балконе дома на площади. Те, в свою очередь, приветливо махали руками и цветочными букетиками людям, что шли мимо них. Когда «крейсер „Аврора“» поровнялся с трибуной, Андрюша заметил, что важные дяди смотрят поверх них – на людей, что заполнили площадь позади колонны. Любопытство пересилило страх, он отвернулся от трибуны, чтобы посмотреть на праздничную толпу людей. Столько он не видел в своей жизни никогда. За ним повернулся и Рома. В следующее мгновение оба поочередно получили удар ботинком по ногам.

– Выпорю обоих! – прошипел в уши луково-чесночным перегаром Михаил Петрович. – Руки к голове и смотреть на балкон! – рявкнул он, перекричав шум демонстрации и музыку из громкоговорителей на столбах. В ушах у обоих зазвенело, они тут же повернули головы обратно. Но звон в ушах длился недолго, любопытство взяло верх. Андрей и Рома вновь и вновь поворачивались и смотрели на красочную толпу взрослых, где могли быть и их мама с папой.

Машина двигалась по площади совсем медленно. Дядя Миша продолжал пихать их ногой, заставлял смотреть только на трибуну, но Андрюше и Роме было интересно другое. Дядя Миша продолжал рычать:

– Я кому сказал, смотреть только на трибуну, смотрите только туда!

Но ничто не могло уже остановить их любопытство. Люди в толпе на площади и в колонне стояли и двигались с красивыми цветными шариками, смеялись и трясли знаменами и плакатами. Дяди на трибуне все так же, как вначале, вяло махали руками, не отличаясь друг от друга черными пиджаками с красными повязками на лацканах типа девчачьих бантиков. И тут Андрей, который был на три года старше Ромы и кое-что соображал, вдруг понял, почему их заставляют смотреть на дядек на трибуне: все боятся этих больших начальников. Даже огромный дядя Миша сильно боится больших начальников, а большую и громкую толпу – нет.

Когда колонна с грузовиком и детьми в бескозырках выехала с площади на улицу, Михаил Петрович присел перед ними на корточки, прижал к себе и проговорил:

– Андрюшка, не говорите Марии Николаевне, что я вас пихал. – Он тяжело дышал на них тем же запахом лука и чеснока, но был уже совсем не страшным, обычным дядей Мишей – добрым и надежным: – Сами понимаете, с нас спрашивают.

Он встал, потрепал их обоих за плечи и отвернулся. Ребята молчали. Они уже забыли, как воспитатель пинал их ногами. Оба были полностью поглощены увиденным. Когда грузовик привез их обратно в детдом, все шкеты продолжали галдеть, долго не могли успокоиться. Тот день был праздничным. На обед дали суп с кусочками мяса и макароны с большой котлетой. Вместо обычного теплого чая – какао с пирожным. Многие беспризорники видели его первый раз в жизни.

Так прошла весна, потом и лето дошло до своей середины. Жизнь в детдоме шла своим чередом. Андрюша всегда был рядом с Ромой, они говорили о чем-то своем, вспоминали родителей. Врали и сочиняли кто как мог, поскольку ни тот, ни другой их почти не помнили. Но все хорошее когда-то кончается. Однажды их дружба закончилась в одно мгновение. Вернее, друг друга они больше не увидели.

Как-то утром, еще до объявления подъема, к раскладушке Ромы подошла Мария Николаевна, потормошила за плечо и прошептала на ухо:

– Ромочка, вставай!

Она приподняла его голову с подушки, подложила руку под спину и легко посадила сонного мальчика на раскладушку. Он долго тер спросонья глаза, но молча встал, забрал со стульчика у изголовья свои чулочки, носки и байковую рубашку. Воспитательница подхватила его на руки и понесла к выходу. Андрей этого не видел. Только слышал сквозь сон, что кто-то, наверное, воспитательница снова подходила к его кроватке, и что-то прошуршало на Роминой раскладушке.

Когда все дети проснулись, в спальню вошла Мария Николаевна, велела всем просыпаться и идти чистить зубы. Потом сказала громко, даже с какой-то радостью:

– У Ромы нашлась бабушка, и она забрала его в Москву!

Общей радости в ответ она не услышала. Дети вообще не отреагировали на ее слова. Вернее, в спальне наступила абсолютная тишина. Таких слов каждую секунду ждали все четыре десятка лишившихся родителей детдомовцев. Каждый такой случай вызывал в них глубочайшую тоску и зависть – почему это случилось не с ним? Почему!!!

Воспитательница лучше других знала, что лучше было бы соврать, мол, Рому перевели в другой детдом. С другой стороны, каждый такой случай вызывал в детях маленький лучик надежды на то, что и с ними произойдет такое же чудо. Мама с папой приедут за ними и заберут отсюда навсегда.

После слов воспитательницы Андрюша свернулся калачиком и спрятался с головой под одеялом. На глаза навернулись слезы. Он вновь ощутил бесконечное одиночество, как в больничной палате, куда его упрятали одного с желтухой. Последние месяцы он назначил Рому своим младшим братом и сейчас будто бы завис в пустоте. Мария Николаевна, женщина добрая и чуткая, понимала, что Андрюше Разину сейчас хуже всех. Она подошла к его кроватке, села на край, как в тот день, когда Рому-доходягу принесли вместе с раскладушкой и уложили рядом с ним.

Она привычно потормошила его за ногу:

– Не горюй, казак. Еще увидитесь. Посмотри лучше, что тебе Рома и его бабушка оставили. – Она настойчиво, но не резко стащила с него одеяло.

Он оторвал голову от подушки, посмотрел на воспитательницу и проследил за ее взглядом в сторону Роминой раскладушки. На ней россыпью лежали конфеты, вывалившиеся из серого кулька, три пачки печенья и банка сгущенного молока. Еще в одном кульке, совсем большом, лежали пряники.

– Бабушка Ромы оставила это тебе, очень просила тебя поблагодарить. Я рассказала ей, как ты Рому защищал. Как младшего братика.

Воспитательница продолжала сидеть на