– Я Андрей. Твои папа и мама тоже умерли? – спросил он, хотя давно знал, что в этом здании собирают только таких, как он сам.

– Нет, – неожиданно зло ответил ему Рома, отвернулся и вновь залез под одеяло с головой. Андрей не стал его тормошить, повернулся на правый бок и скоро заснул.

Детский дом имени Надежды Крупской появился в этих местах в 1924 году, сразу после смерти Ленина. Вдова вождя мирового пролетариата была организатором приюта для малолетних доходяг в Кисловодске. В то время это небольшое здание вмещало две сотни беспризорников. Но детдом и при Крупской был специфическим. В место, которое всегда называли Кавказские Минеральные Воды, собирали больных сирот со всей Южной России и кавказских губерний. Чаще всего это были малолетние жертвы Гражданской войны со слабым сердцем. Ничего не изменилось с контингентом за прошедшие сорок с лишним лет. Правда, к «Крупской» направляли уже не жертв Гражданской. Сначала детей репрессированных, затем – послевоенных сирот, а за ними – потерявших родителей во время развитого социализма. Именно поэтому здесь оказался Андрюша Разин, а через год – и четырехлетний Рома Абрамович.

Он родился на севере Сибири, по матери считался русским. Отца не помнил совсем, а может, и не знал, что это такое. Когда он спрашивал маму, где его папа, она отвечала, что строит дома где-то далеко, а потом рассказала, что он умер, убился на стройке. А скоро и сама мама заблудилась ночью на окраине поселка, в свирепую пургу оказалась в лесу, до дома не дошла. Там, неподалеку от дома, ее и нашли. Замерзла до смерти. Так в четыре года он остался сиротой. Естественно, его забрали в детский дом, положили в больницу на проверку и обнаружили у него порок сердца. И вот же – светлая память советской власти! – детей-сирот с пороком сердца в Советском Союзе отправляли на Северный Кавказ, в санаторный дошкольный детский дом имени Надежды Крупской. Тогда ему впервые крупно повезло – он остался жив.

Тихий час закончился на этот раз до того, как за окнами стемнело. Появление новичка заметили все, и, после того как Андрюша погремел горшком по полу, начали друг с другом перешептываться. А скоро и совсем громко заговорили, начали хихикать и смеяться. Андрюша проснулся, когда дверь в спальный зал со скрипом открылась, к ним вошла воспитательница Мария Николаевна.

– Деточки, кто проснулся, можете вставать! Васенька, Ниночка, – все-все! Вставайте, помойтесь и выходите. Пришла врач, будет вас слушать. Одевайтесь. – Она пошла к первой кроватке помочь маленькой Нине надеть чулки и платье.

Дети сразу раскричались, кто-то вскочил на кровать и принялся на ней прыгать. Воспитательница не обращала на это внимания. Хотя обычно хмурила брови и грозила «фулюгану», как иногда она называла детишек, уложить спать раньше других. Это было самым страшным наказанием.

На этот раз Мария Николаевна прошла мимо всех к кровати Андрюши. Он уже не спал. Лежал на спине, натянув одеяло до самых глаз. Она села к нему на кровать, положила руку на его лобик.

– Андрюшенька, ты здесь самый крепкий, тебя скоро выпишут, пойдешь в школу. – Она говорила, как всегда тихо и ласково, махнула головой в сторону: – Это Рома Абрамович. Ему четыре годика. Привезли сегодня утром. Андрюша, присматривай за ним, чтоб его не били в сердце, чтобы не били в грудь.

– Это куда, – спросил Андрей из-под одеяла, плохо представляя, о чем его просят, – что такое сердце?

– Это вот сюда. – Она ткнула пальцем себе под грудь.

– Хорошо, – ответил он воспитательнице и просунул ноги мимо нее в промежуток между кроватью и раскладушкой, сдернул одеяло с Ромы.

– Не бойся, Рома, давай станем братиками, я тебя в обиду не дам, – выпалил он скороговоркой и осекся. На раскладушке лежало тщедушное тельце с поджатыми ногами. Рома держал сжатые кулачки своих ручек на груди, таращил на него глаза и тяжело, как от удушья, дышал.

– Господи! – воскликнула Мария Николаевна, схватила Рому в охапку, прижала к груди и почти бегом бросилась к двери: – Где врач? – кричала она на ходу. – Вызывайте «скорую помощь»!

В спальне сразу стало тихо. Но дети быстро пришли в себя, начали молча одеваться, выходить из спальни. Кто-то застилал кровать, но это было не обязательно. Воспитатели не заставляли детей это делать – относились, как к больным.

Рому привели в столовую только вечером. Мария Николаевна подвела его за ручку к столику, где сидел Андрюша, один стул был свободен.

– Ромочка, здесь ты будешь кушать. Садись рядом с Андрюшей. И в спальне рядом, и здесь, в столовой, – сказала она громко, чтобы слышали все.

Сестра-повариха тут же принесла на стол тарелку с горячим пюре и котлеткой. Стакан с компотом уже стоял на столике. Так началось их знакомство. Рома был нелюдим и молчалив. Но инстинктивно всегда держался рядом с Андреем.

Наконец зима, когда Рома появился в детдоме имени Крупской, кончилась. Южная весна распахнулась морем зелени, ярким, даже жарким солнцем. Наступило 1 мая 1969 года. Каждый год в этот день всех шкетов сажали в кузов грузовика и везли на демонстрацию. С одной стороны грузовика, к его борту, был прибит большой фанерный лист с нарисованным силуэтом крейсера «Аврора». Поэтому детям поверх курточек надевали матросские воротнички синего цвета с тремя белыми полосками по краям. И белые бескозырки с черными ленточками. На ленточках блестели золотые якоря. Бескозырки были старыми и потертыми. Явно находились в работе долгие годы, служили сменяющим друг друга детдомовцам не один десяток лет. В подвале детского дома бескозырок было великое множество, размеров хватало на всех.

На грузовик влезли два воспитателя. Андрюша и Рома стояли как раз за фанерным листом у борта. За ними, расставив широко ноги, встал воспитатель – физкультурник Михаил Петрович. Машина наконец тронулась, тихим ходом поехала к площади у здания горкома партии, в котором находился и исполком. Машина подъехала к улице, через сотню метров выходящую на площадь. По ней шла колонна радостных людей с цветами и красными флагами. Когда машина с крейсером «Аврора» подъехала к колонне, двое милиционеров из тех, что стояли вдоль всей дороги, засвистели в свистки и жестами разорвали колонну. Одна ее часть остановилась, другая продолжила движение. Машина аккуратно въехала в колонну и через пять минут оказалась на площади.

Шкетам в машине было заранее сказано, что когда они въедут на площадь, то сразу должны приложить правую руку к бескозырке – как делают военные. И руку чтобы не опускали, пока не