и людей, практически родственники. Хотя по внешнему виду не скажешь. Гляньте на меня — длинная, поджарая, текучая, как ручей, увертливая, как мокрое мыло. И дикая.

— У нас будет ребенок, слышишь, тефтель недолепленный, — говорю. — А ты ничего не знаешь. Потому что ничем не интересуешься, кроме как поесть.

Мася с испугу поджал пухлые лапы с волосатыми пятками. Но не вскочил, нет, только обозначил попытку.

— Это который кричит день и ночь? Как у нас за стенкой — третий год подряд?

— Угу. Именно.

Кот все-таки поднял себя за шкирку и занял вертикальную позицию. Он внимательно вглядывался в Машин живот. Но живот выглядел совершенно безобидно.

— Еще рано, не увидишь, — презрительно бросила я.

— А ты как узнала?

— Из их разговоров.

— А они как узнали?

Люди и впрямь существа крайне ограниченные — ни слуха, как у нас, ни нюха, ни зрения, и на обед поймать никого не могут, ни когтей у них для защиты, ни клыков, однако порой они почти догоняют по интеллекту других животных с помощью хитроумных технических изобретений.

— УЗИ, слыхал?

— Какие такие узи?

— Пф-ф. Аппарат такой, просветит тебя насквозь — на экране все видно. Мне такое делали в ветеринарной клинике, — гордо пояснила я. — А еще они собираются идти в горы.

— Какие такие горы? — совсем растерялся Мася.

Ну как, скажите на милость, с этим растительным организмом общаться? Я отвернулась к компьютеру. Мася проследил за моим взглядом и долго созерцал фотографию озера и отраженной в нем снежной вершины.

— Это высотный дом, — сказал он.

— Это гора.

— Ладно. Гора так гора, — сразу сдался он.

— Алтай называется. Вот туда они и полезут.

— Психи.

Есть утверждения, с которыми не поспоришь, даже если голоден.

Глава вторая

Кривоватое начало

Маша

Ехать можно самое раннее в конце июня, когда на Алтае уже сравнительно тепло. И даже в июле в горах случались снегопады.

Сведения я брала в интернете и чем больше узнавала про Алтай, тем больше меня туда тянуло — по следам мистика и философа Николая Рериха. «Я буду дерзок», — писал он. Значит, и мне должно хватить дерзости на горный поход, хоть бы и с намечающимся животом.

Мы купили билеты на поезд, обзавелись туристическими кроссовками и загодя начали собирать рюкзаки. Они стояли как две горы в большой комнате, наводя ужас на гостей. Но мой рюкзак только казался неподъемным из-за величины, на самом деле он получился легким. Каждый день мы что-нибудь выкладывали или добавляли, ломали голову, без чего сможем, а без чего не сможем обойтись, стараясь уменьшить вес до минимума. Витин рюкзак смотрелся бывалым походником, сохранив запах давнего костра, болота, дождя, из него сыпался лесной мусор и длинные сосновые иголки. А мой был позорно новым. Коты с азартом их покоряли, и за пару недель эти два гиганта, два пришельца из другой, неведомой мне жизни стали членами нашей семьи.

Приятель одного приятеля согласился пожить в нашей квартире, чтобы приглядывать за котами. В день отъезда раздается звонок — приятель приятеля сломал ногу и звонил из больницы. Мы давай обзванивать друзей, мол, выручайте, через три часа уезжаем, котов не оставишь одних на полмесяца! Но никто не смог в одночасье все бросить и переселиться в чужой дом.

Когда список друзей иссяк, я села на пол, спиной к своему рюкзаку, с которым успела породниться, и заревела. Накрылись горы медным тазом. А я уже была практически там. Меня почти окружали вершины в белых париках ледников. Мое воображение уже научилось ставить палатку и разводить костер, варить суп из пакетиков и сушить ботинки у огня…

Я ревела, как маленькая, не вытирая слез и не сдерживая воя. Витя стоял рядом, не находя слов утешения. Вдруг махнул рукой — так, как никто другой не умел махать, — и крикнул:

— Не реви, возьмем их с собой! Переноски где наши? На антресоли? Не помнишь? — Он уже волочил стремянку.

Я выключила сирену, встала (хотела вскочить, но пузо несколько укротило мое проворство) и побежала умываться.

Выхожу, а Витя мой уже выкинул с антресоли кучу барахла и влез туда по пояс, одни ноги наружу торчат.

— Не вижу, где вторая, — раздался изнутри его голос, приглушенный рулонами оставшихся от ремонта обоев.

И тут я вспомнила. Я недавно отдала вторую переноску по­друге Аленке — она переселяла на дачу кота.

Все это я дрожащим голосом поведала мужу. Думала, рассердится, но он был спокоен и великодушен.

— Ничего, Масю в сумке повезем. Он сумки любит.

— Витя, — вдруг похолодела я от догадки, — а ведь им тогда корм нужен! И лоток!

Мы так усердно выверяли по граммам, чтобы не брать лишний вес, а тут такая тяжесть добавится. Ёшка почти четыре кило, Мася больше четырех! Девять килограммов одних котов! Да еда им на две недели… А мне тяжелого никак нельзя поднимать. Все, мы не едем! — Вот еще! Лоток им в лесу подавай. Переучатся. В поезд возьмем, а в Барнауле у друзей оставим, на обратном пути заберем. И есть они будут то же, что мы. Только миски их прихватим.

— Не станут они есть пустой химический борщ из пакетика.

Я была катастрофически близка к тому, чтобы снова включить сирену. Наверное, все беременные чувствуют себя беспомощными перед обстоятельствами.

— Проголодаются — съедят, — уверенно сказал Смелый муж.

— Вить, а может, это Вселенная предупреждает, что не надо нам ехать? Слишком тяжелый поход, не опасно это для малыша?

— Знаешь, дорогая, не морочь мне голову. Лучше возьми им в дорогу немного корма. А то пока до места доберемся, они нас сожрут. Главное, не волнуйся. У нас все получится.

— Угу.

— Даже интересно, правда? — неестественно бодро добавил он.

— Ну-у-у… наверно, — промямлила я и потопала в кухню.

Ёшка

Ночь накануне выдалось беспокойная, Маша ворочалась и нещадно пинала меня. Причину ее бессонницы я поняла только днем. Они уезжают. Сегодня!

— И рюкзаки увозят, — недовольно добавил Мася.

Рюкзаки и впрямь перебрались из комнаты в коридор.

И тут раздался телефонный звонок, изменивший нашу жизнь, и на свет явились ненавистная переноска, в которой меня возили в ветклинику, чтобы делать больно, и старая сумка с молнией для кота. Нас берут с собой!

— Ура! — завопил Мася и в восторге взлетел на свое «дерево» — приколоченные к углу когтеточки.

Я же по привычке испугалась, и, хотя прекрасно знала, что мы едем вовсе не на уколы, ноги сами затянули меня под шкаф. Потом Маша принялась меня уговаривать специальным успокоительным голосом. Это у нее профессиональное. В своем приюте для бездомных животных она со всеми приемышами так разговаривает. Как ни странно, помогло. Я вспомнила, что в принципе люблю приключения. Но едва Маша замолчала и занялась делами, мне снова стало не по себе. Почему-то я не могла просто радоваться, как радовался Мася, или просто гневаться, что меня без спросу срывают с моих местечек на окне и на кресле и пихают в пластмассовую клетку, которую не укусишь. Могла бы, если бы не смутные тревожные предчувствия. Что нас ждет?

Но я кошка и не умею долго думать одну мысль.

Глава третья

Мысли под стук колес

Виктор

В поезде оказалось, что на котов нужно было взять справки из ветклиники. Потратив кучу нервов и Машиных слез, не без помощи сердобольных соседей по купе, нам удалось уломать проводницу. Коты, отдыхая от поездки в метро и рева машин на улице, мирно задрыхли наверху в багажном отсеке.

Ехать почти три дня. Эх, половину отпуска проведем в поезде, ну да, считай, три туда да три обратно — шесть дней. Коты всю дорогу вели себя достойно, пользовались лотком и почти не орали. Ёшка