Святилища открыты для страждущих в любое время дня и ночи, будь ты король или последний нищий, всегда можешь прийти и обратиться за помощью. Красивое враньё.

Жрецы давно встали на вершину, даже герцог, пожалуй, не осмелится потревожить жреца без веской причины, что уж говорить о простых людях. Я не собираюсь переходить черту, мне достаточно оказаться рядом с алтарём, чтобы понять, будет ли какая-то реакция от моего амулета. Проверить это без свидетелей — лучшее решение.

Моё ожидание не затягивается.

— Леди Юджин, — ко мне выходит… Лоуренс.

Кто бы сомневался. Но сейчас в какой-то мере я ему даже рада. Лоуренс не так опасен, как его дядя.

Я склоняю голову к плечу:

— Лорд Гельдерн? Вы так кричали, что я думала, травмы серьёзные. Рада, что это не так.

Он зло скалится. Я лишь ухмыляюсь — приятно обозвать Лоуренса сопливым слабаком. Кстати, вполне возможно, что травмы были действительно серьёзные, однако Лоуренс получил лучше лечение и уже на ногах, будто и не было оплетающих его тело ветвей жалящих молнии.

Лоуренс слишком быстро берёт себя в руки, возвращает над эмоциями контроль. Его лицо приобретает невинно-обиженное выражение. Он смотрит на меня с болью:

— Юджин, вы… Вы меня больше не любите? — в уголке его глаза сверкнула бриллиантовая капля, но не скатилась.

Я качнула головой:

— Вы оскорбили меня, лорд.

— Но разве вы пришли не поведать меня?

Какое самомнение!

— Отнюдь, лорд. Я здесь, чтобы принести извинения светочу за утреннее происшествие.

— Вам назначено на вечер, леди.

При других обстоятельствах я бы его реплику проигнорировала. Кто он такой, чтобы я объяснялась перед ним?! Но сейчас мне как раз важно скормить ему свою версию, поэтому я небрежно пожимаю плечами:

— Я надеюсь, что светоч, как любой светлый, проявит снисхождение. Я хочу попасть на выступление менестреля. Такой шанс выпадает раз в жизни.

— Что?! — Лоуренс вскидывается. — Юджин, вы смеете утверждать, что ваше в высшей степени неуважение к храму чепуха и, больше того, вместо искреннего раскаяния вы ищете развлечений?!

Пфф!

Сила светлых храмов растёт с каждым днём, но до тотального господства Свету ещё далеко. Потому что среди светлых нет единства. Одно из самых ярких потрясений будущего года — падение светлого Тана. Насколько я понимаю, его уничтожат свои же.

— Неуважение? Я упала в озеро.

— Юджин…

Я отворачиваюсь.

Коснувшись кромки алтаря, я почему-то вспоминаю библиотеку и скрывающие тайную дверь гобелены с изображениями казни тёмных магов.

Лоуренс сокращает расстояние между нами, пытается взять меня за руку, но я уворачиваюсь, в последний момент избегаю касания, отдёргиваю руку и демонстративно делаю шаг в сторону.

Разве он не должен отвлечься на пробуждение госпожи? По моим ощущениям назначенный ею срок давно истёк. И где старший Гельдерн? Может, вообще уже не в летней резиденции? Времени прошло…

— Леди, — в зал возвращается ученик жреца и отвешивает мне неглубокий поклон. — Светоч увидит вас.

— Благодарю.

Лоуренс вроде бы больше не распускает руки и не пытается следовать за мной, но мне очень не нравится его липкий взгляд, буквально прикипевший ко мне. Мерзко…

— Кажется, мне следует признаться в чувствах перед герцогиней, — неожиданно заявляет Лоуренс, когда я уже шагаю вслед за мальчишкой-учеником в коридор.

Я застываю. Невольно.

Получив отказ, Лоуренс, которого я знала, отступил бы. Лоуренс, которого я знала убеждённый холостяк, он не предложил бы мне брак, тем более не стал бы навязывать. Но он навязывается. В чём же смысл? Да-да, я уже задавалась этим вопросом, и ни на шаг не приблизилась к разгадке.

Хм… Внезапная догадка вызывает озноб — а не по той ли же причине тёмная госпожа предложила дружбу?!

— Очередная подлость? — хмыкаю я и, наконец, скрываюсь от Лоуренса в коридоре.

Я чутко прислушиваюсь — шаги не раздаются. Лоуренс либо крадётся, либо, что вероятнее, остался в зале. А, может быть, решил выполнить угрозу немедленно и прямо сейчас идёт к герцогине? К счастью, его слов недостаточно. Я буду отрицать, обвинять в клевете и… требовать у герцога, как у временного опекуна, защиты. Я понимаю, что герцог будет на стороне Лоуренса, но совсем уж легко отмахнуться от меня не сможет — приличия не позволят. Есть ли у Лоуренса доказательства?

Мне хватило ума ставить вместо подписи лишь первую букву своего имени и густо обрамлять завитушками. Для герцога этих писем, увы, хватит чтобы выдать меня замуж. Но если Диан Ратти вступится…

У меня нет никаких причин полагать, что у кареглазого лорда нет своего опасного для меня интереса.

Мне везёт — мы как раз проходим мимо окна, когда вода в рукотворном озере внезапно поднимается, вырастает колонна, стремительно обретающая сходство с силуэтом мужчины. Гигант выходит из берегов, его тумбы-ноги оставляют лужи и убивают посаженные вдоль тропинки цветы. Их буквально расплющивает под его шагами. Голова лысая, и в солнечных лучах видно мельтешение священной рыбки, оказавшейся… вместо мозга.

Рядом со мной замирает мальчишка-ученик.

Зрелище потрясает нас обоих, и я даже не вспоминаю, что когда-то о подобном читала.

— Гельдерны! — взревел гигант.

Занятно…

От храма к гиганту уже бежали Лоуренс, жрец и дядя Лоуренса, вероятно, составлявший жрецу компанию.

Из окон выскочили?

Я не знаю, что они сказали, низко склоняясь перед гигантом. Он взревел громче прежнего:

— Она проснулась и ушла во Тьму!

Эм, а можно подробнее, пожалуйста? Кто именно “она”? Я сдвигаюсь, чтобы с улицы меня не было видно, но движение становится ошибкой.

— Кто там? — ревёт гигант.

И мне на ум невольно приходит предупреждение тёмной госпожи: “Амулет рассеивает и поглощает тьму. Пока он на тебе, никто не сможет почуять, с кем ты подружилась. Разве что Кенар лично явится посмотреть на тебя. От его взгляд амулет надолго истину не скроет”.