земельную реформу. С 1949 по 1953 г. арендные платежи для земледельцев-арендаторов были законным путем сокращены до не более 37,5 % объема ежегодного урожая. Общественные земли и конфискованные у японцев земли продавались безземельным крестьянам с большими скидками. Были установлены предельные размеры земельных участков. Оказавшиеся за этими пределами частные земли задешево продавались мелким фермерам. В обмен на конфискованную землю землевладельцы получали компенсацию в виде акций в государственных корпорациях. Доля семей, которые были собственниками угодий, возросла с 36 до 65 %, а доля арендованной земли упала с 39 до 11 %. Это не привело к выравниванию собственности в тех масштабах, которые имели место в континентальном Китае. В то же время подобные меры не вели к экономическим наказаниям или физической ликвидации землевладельцев как класса. Впрочем, авторитет землевладельцев в тайваньских деревнях был в значительной степени подорван. Независимые сельхозпроизводители учреждали сельские кредитные и сберегательные ассоциации, организовывали транспортное обслуживание и продвигали местные отрасли [Wang 1999: 324–328; Tien 1989: 23–24].

Консолидация контроля в деревнях

Изменения не были постепенными, процесс государственного строительства сопровождался определенными сложностями. В начале 1950-х гг. партийные организации в сельских уездах были вынуждены принять меры против членов партии и местных кадров, не справившихся с выполнением возложенных на них согласно заданному курсу партии обязанностей. Первая существенная проблема заключалась в склонности партийных руководителей в деревнях в первую очередь обеспечивать процветание новых хозяйств собственных семей. Некоторые сельские кадры, удовлетворенные результатами земельной революции, позволившими им добиться личных целей, теперь располагали работоспособными семейными сельскохозяйственными предприятиями и больше концентрировались на экономической, а не на политической деятельности. Политическому руководству в графике стремящегося преуспеть землевладельца времени не находилось. К тому же руководство деревнями оплачивалось плохо. Многие члены партии в сельской местности использовали в собственных хозяйствах наемный труд, что воспринималось как форма экономической эксплуатации и вызывало беспокойство по поводу потенциальной утраты партийными организациями пролетарского характера. Все это привело к проведению в 1951 г. кампании против «правого уклона» в деревенских партийных организациях. 10 % официальных лиц и коммунистов сельских партийных ячеек были сняты со своих постов, очень многие были подвергнуты жесточайшей критике и иным наказаниям меньшей степени тяжести [Bernstein 1968].

Вторая проблема, проявившаяся на ранних этапах, – злоупотребления новой администрации в деревнях. Мы уже встречали аналогичные ситуации в хронике событий на опорных базах во время гражданской войны, которую оставил после себя Хинтон. К ним относятся такие действия, как подавление критики, принуждение и устрашение как методы обеспечения претворения в жизнь линии партии и регулярное запугивание людей физическими средствами, в том числе избиениями. Официально такое поведение связывалось с чрезмерным бюрократическим давлением по достижению установленных партией показателей, которое применяли в отношении деревенских кадров их непосредственные начальники. Кампания 1953 г. была направлена как раз против всех описанных злоупотреблений властью. Низшие уровни нового партийного государства в очередной раз оказались мишенями для расследований, критики, исключения из рядов и, в отдельных случаях, тюремного заключения [Ibid.].

Новые администрации во многих сельских районах стояли на шатком фундаменте, в особенности в тех районах, по которым в рамках военного захвата территорий пронеслась Народно-освободительная армия Китая. Хорошим примером может быть провинция Гуйчжоу, покоренная в ноябре 1949 г. Земельная реформа, в результате которой оказались сформированы новые деревенские правительства, была проведена здесь в ускоренном режиме. Однако в ответ на требования по поставкам новым военным властям больших объемов зерна вскоре возникло организованное противостояние правительству. Руководящие посты раздавались лицам, которые по мере продвижения войск первоначально демонстрировали готовность сотрудничать с НОАК. Однако многие из таких администраторов в дальнейшем стали лидерами народного сопротивления. После того как в январе 1950 г. НОАК покинула Гуйчжоу, двинувшись в направлении Тибета и Юньнань, в регионе набрало силу антикоммунистическое партизанское движение. Вскоре КПК была вынуждена ретироваться из 28 восставших уездов. Борьба за восстановление контроля над всей Гуйчжоу продолжалась значительную часть 1951 г. По возвращении в регион НОАК применила против протестующих жесткие меры воздействия, которые отдельные источники описывают как «террор». Схожие ситуации возникали и в других юго-западных регионах и требовали от НОАК активных методов подавления [Brown 2007][39].

На момент вступления Китая в октябре 1950 г. в Корейскую войну новый режим ощущал все большее беспокойство по поводу внутренней безопасности. Была инициирована всекитайская кампания по «подавлению контрреволюции». Облавы в Гуйчжоу были лишь частью общенациональных мер. Как и в случае земельной реформы, целью новой кампании стала ликвидация тех групп, в которых режим видел своих политических и социальных противников, в том числе бывших членов Гоминьдана среди военных и членов партии, бандитов, местных авторитетов, руководителей религиозных сект и тайных сообществ, католических и протестантских священников, а также обычных преступников. Кампания имела много общего с земельной реформой: публичные судилища, собрания осуждения, аресты и казни [Strauss 2006]. Несмотря на отсутствие общепризнанной статистики по количеству казненных или брошенных в тюрьмы в результате земельной реформы и кампании подавления контрреволюции, цифры можно оценить как миллионы. По имеющимся расчетам, с 1947 по 1952 г. в результате земельной реформы погибли от 1,5 до 2 миллионов человек [Dikötter 2013: 83]. Внутрипартийные доклады указывают на как минимум 710 тысяч казненных и 1,2 миллиона лишенных свободы во время кампании борьбы с контрреволюцией. Неофициальные оценки зачастую дают гораздо более высокие показатели [Schoenhals 2008b: 72][40].

На пути к колхозам

Сельская экономика быстро оправилась от гражданской войны. Были основания полагать, что новая система мелких семейных хозяйств могла повысить качество жизни в китайских деревнях. Возобновили работу сельские рынки, повысились семейные доходы. Первые годы существования КНР стали долгожданной передышкой от иностранной интервенции и гражданской войны [Friedman et al. 1991: 111–122; Lardy 1987b]. Однако новый режим не видел свою цель в формировании системы совокупности мелких частных сельских хозяйств. Это стало очевидно из «Генеральной линии КПК в переходный период», объявленной Мао в 1953 г. Земельная реформа была направлена на ликвидацию власти землевладельцев, привлечение поддержки крестьянства и создание основ, на которых можно было бы воздвигнуть фундамент нового социалистического государства. Следующим этапом должно было стать строительство социалистической экономики по советской модели. Это предполагало отказ от частной собственности и создание коллективных фермерских хозяйств.

В 1953 г., вскоре после завершения земельной реформы, официальные лица в сельской местности начали призывать фермерские домохозяйства работать сообща, совместно использовать тягловой скот и в целом помогать друг другу и сотрудничать. Новая политика «единых закупок и реализации» зерна вводила запрет на частные зерновые рынки. Весь урожай следовало продавать через государственные закупочные базы, на которых действовали установленные властями фиксированные цены [Oi 1989: 43–44; Shue 1980: 214–245]. В 1954 г. продажа зерна стала обязательной, и все «излишки», объем которых определялся