Глава 3

Революция в деревнях

Хотя крупные социальные революции часто начинаются как противостояние деспотическому правлению, они обычно создают еще более обширные, еще более мощные и еще более централизованные государства. Это происходит посредством трансформации ранее существовавших социальных структур, уничтожения власти прежних элит и формирования новых бюрократических организаций, которые насквозь пронизывают общество [Skocpol 1979]. В первое десятилетие пребывания у власти КПК ускоренно и скрупулезно проводила в жизнь именно такую повестку. В сельской местности можно выделить две стадии этого процесса: во-первых, революционная земельная реформа, претворяемая в принудительной форме в виде многоуровневой классовой борьбы, уничтожившей социально-политические основы существования местных элит, которые веками доминировали в жизни китайских сообществ; во-вторых, коллективизация, в ходе которой земля была консолидирована в руках колхозов, объединявших целые деревни, а крестьяне были поглощены аграрными организациями, в которых они фактически выступали как закабаленные работники, обязанные подчиняться назначенным новым партийным государством руководителям.

Земельная реформа в форме классовой борьбы

Инструментом для распространения государственной власти в сельских районах Китая стала практика проведения КПК земельной реформы в форме классовой борьбы. Партия сознательно стремилась к изменению сельских социальных структур для формирования большего равенства и отстаивания интересов обездоленных крестьян. Однако для достижения успеха на этом поприще требовалось закрепить авторитет КПК в сельской местности за счет военного присутствия на местах. Государственную власть вплоть до низовых уровней расширяли за счет размещения кадров на территориях, находящихся под защитой армии. В дальнейшем кадры организовывали кампании против групп лиц, признававшихся классовыми врагами и политическими конкурентами, и формировали новые административные органы в деревнях.

Стратегия революции в деревнях была личным вкладом Мао Цзэдуна в учение марксизма-ленинизма, а также в теорию и практику социалистической революции. Вопреки ортодоксальным положениям марксизма-ленинизма он был одним из первых и наиболее яростных сторонников мнения, что китайская революция будет вынужденно крестьянской революцией[32]. Основной сферой ответственности Мао в 1925–1927 гг., во времена существования единого с националистами фронта, было как раз крестьянское движение. Руководство КПК видело в Мао ведущего специалиста по проблемам сельских районов. Сам он содействовал организации подготовки многих деревенских кадров, которые сопровождали армию националистов на марше Северного похода. Мао с жаром полемизировал как с националистами-союзниками, так и с более ортодоксальными националистами в КПК по поводу идеи, что Китай созрел для революции в деревнях и что только посредством всесторонней трансформации в сельской местности отсталых социальных структур будет возможно сгенерировать достаточно энергии для доведения китайской революции до полной и окончательной победы [Pantsov, Levine 2012: 156–157].

В месяцы, предшествовавшие началу Северного похода[33] в июле 1926 г., Мао обозначил свои четкие взгляды на политическую роль крестьянства. Он выступал с аналитическими отчетами по экономическим структурам в деревнях на юге Китая, раскрывая, в частности, значение тайных обществ и криминальных структур, описывая жалобы и интересы восьми отдельных социальных групп и указывая на особенности эксплуатации сельских жителей в форме чрезмерных ставок арендной платы, кредитов, неравноправного доступа к земле и доминирования землевладельцев, жертвами которых была большая часть населения, над местным ополчением [Мао 1926a]. В черновом варианте резолюции, составленной при участии Мао, решительно утверждается, что в стране, где 80 % населения занято сельским хозяйством, «однозначно – национальная революция должна принять вид крестьянской революции». Предполагаемая революция не могла состояться без освобождения крестьян от экономического и политического гнета [Мао 1926b]. Мао пишет, что она не увенчается успехом, если не заручиться поддержкой крестьянства, и что наиглавнейшим оппонентом текущей национальной революции выступает класс землевладельцев [Мао 1926e].

Воззрения Мао на крестьянское движение как проявление классовой борьбы вызывали значительные споры в альянсе националистов и коммунистов. В 1926 г., по мере продвижения Революционной армии под командованием Чан Кайши на север Китая, вооруженные силы зачастую задерживали представителей деревенского ополчения, которое оплачивалось и контролировалось землевладельцами. Мао же настаивал на роспуске ополчения на местах именно в связи с тем, что оно было подконтрольно землевладельцам и могло, соответственно, воспрепятствовать революции в деревнях [Мао 1926d]. После разоружения ополченцев новые ассоциации фермеров, которые создавались активистами КПК, следовавшими по пятам за армией, могли функционировать без чьего-либо сопротивления. Фермерские ассоциации, возглавляемые обездоленными деревенскими жителями, устраивали суды над «местными бандитами и погрязшими в грехах шэньши», подвергая местную элиту публичному унижению, избиениям и массовым казням. Оставшееся в распоряжении крестьян отобранное имущество распределялось в дальнейшем между участниками ассоциаций [Wilbur 1983: 591–594].

Советские консультанты, которые обеспечивали поддержку Северного похода, были обеспокоены актами насилия в деревнях. С их точки зрения, такие акции ставили под вопрос союз националистов и коммунистов, который был необходим для объединения Китая под руководством нового революционного правительства. Сталин полагал, что для «буржуазной революции» необходима националистическая армия, которая выступит против феодальных и милитаристских сил в Китае. В то же время чрезмерно активное развертывание земельной революции могло привести к утрате поддержки офицеров-националистов, многие из которых были выходцами из семей землевладельцев. Сталин потребовал от КПК усмирить крестьянское движение, и ЦК КПК предпринимал попытки воспрепятствовать дальнейшему насилию. Многие командиры корпусов заменили комиссаров-коммунистов на не состоящих в КПК и подавляли деревенские бунты, предотвращая конфискации земель [Brandt 1958: 88–90; Taylor 2011: 61–62; Wilbur 1983: 606–608].

Мао резко реагировал на такую критику и опровергал «предполагаемое единодушие» в отношении крестьянского движения как достойного жалости «движения черни». Он утверждал, что крестьяне не угрожают Единому фронту, и предсказывал, что привлечение сельского населения приведет к формированию еще более сплоченного альянса, который объединит большинство китайцев. Без насильственного свержения класса землевладельцев, настаивал Мао, не может быть настоящего единого фронта. В революционное время

все действия крестьян против феодального класса землевладельцев представляются обоснованными. Даже если и возникают определенные эксцессы, их стоит признать допустимыми, поскольку, если [крестьяне] не научатся заходить в своих действиях слишком далеко… наиболее вероятно, они не смогут свергнуть власть феодального класса, которая концентрировалась на протяжении нескольких тысячелетий [Мао 1927b].

Свою позицию по революционному конфликту классов Мао четко обозначил в опубликованной в связи с годовщиной Парижской коммуны несколькими неделями ранее этой годовщины статье. «Человечество будет освобождено лишь посредством классовых войн, – пишет Мао. – В настоящее время значительное число людей в стране ставят под сомнение или противятся классовой борьбе в силу непонимания истории человеческого развития». По мнению Мао, провал Парижской коммуны связан с двумя факторами. Во-первых, коммуной «не руководила единая, централизованная дисциплинированная партия». Во-вторых,

отношение к врагу было слишком примирительным и милосердным. Жалость к врагу есть жестокость по отношению к собственным товарищам. Если мы не будем применять жесткие меры против врага, то