— А я устрою им проблемы. Я навалюсь на их общагу, с нашими, надымскими. Общага — в бывшем Штабе пожарной дружины — там сейчас гномы проживают. Мы их заблокируем и устроим тарарам, и будем нагнетать, мол, ты пришиб вожака и нечего ерепениться. Ну, а потом Кузя видос сбросит в сеть, чем твоя самоубийственная атака закончилась — и всё решится само собой.

Охренеть можно! Он так и сказал — самоубийственная!

— Да ладно, чего ты? Лучшая защита — это нападение! — Густав почесал сытое брюхо и рыгнул.

Я доел борщ, с сомнением огляделся в поисках еще чего-нибудь съестного и, не найдя ничего, кроме пузатого керамического чайника с заваркой и крохотного блюдца печенюшек-курабье с вареньем из эпоксидки, тяжко вздохнул. Так-то его план был вполне себе нормальным, если бы я не думал о том, как бы ухватить Кристину за задницу прямо сейчас. Густав ведь захочет прикончить меня сам — раньше или позже… И усиливать его банду было не в моих интересах.

Но — проблемы нужно было решать по мере их поступления. Действительно — Щербатый сейчас был бедой номер один. У нас с его бандой как-то сразу не сложилось. Тем более, я обещал ему засунуть в жопу голову незнакомого дрищеватого снаги, а обещания нужно выполнять!

— Эхе-хе, — сказал я. — Тащи свой лом.

* * *

Полный национальный костюм черных уруков выглядел впечатляюще. Наплечники, наколенники, налокотники, наручи, поножи, широкий пояс из шкуры неизвестного животного, легкой и в то же время прочной. Ну, и что-то вроде бронежилета из такого же материала. Эта традиционная «хоккейная защита» была вся полностью покрыта теми самыми закорючками и загогулинками, в том же стиле, как моя татау на правой руке, которая пополнилась новыми «ачивками». Скорее всего, это были доспехи Резчика, потому как мне они оказались слегка великоваты, пришлось прожигать раскаленным гвоздем в ремешках дополнительные дырки. Даже доходягой себя почувствовал.

А еще — нужно было собрать сумку со всякой дрянью, которую нельзя было бы счесть боевым оружием, но в случае необходимости — применить на погибель врагу и ради своего собственного выживания.

Этим я занимался с самого утра, снова отработав в бешеном режиме целую ночь. Расторговался хот-догами, разбирали их со страшной силой, целая очередь выстроилась! Благо — в продуктовом за углом продавали такие подходящие булочки, а длинный, худой и сутулый пацан, который там торчал за кассой, был в закусочной Хуеморгена постоянным клиентом и проводил тут с планшетом в руках и пивными бутылками после работы кучу времени. У него вопросов к моему происхождению не возникало.

В общем, я совал сосиски в булки, грел их в микроволновке, фигачил туда кетчуп, горчицу, майонез, пикантную морковку, капусту и ломтики огурца — на выбор, и все были в восторге. Такой «сабвэй» на минималках. Ну, знаете — эта иллюзия изобилия, типа — какую замечательную жижу выбрать: майонетчуп, кетчицу или горчинез? Серьезная проблема! А добавьте сюда мучительную дилемму: морковочку острую или огурчик свеженький, и всё! За саму возможность с умным видом постоять у прилавка и поморщить лоб, выбирая кулинарные изыски, они готовы были платить на две или три деньги больше!

— Давай, Бабай! Не жалей, лей соуса с горкой!

— О-о-о-о, с огурчиками! Мужики, попробуйте с огурчиками — ваще атас!

— Мне давай всего навали, и побольше, побольше. Возьми нор-р-р-мальную булку, большую! Да не парься, орчелло, я накину еще денежку!

Трудовой народ после рабочего дня валил табуном. Орки — и снага, и гоблины, гномы, люди — все подряд. Те, кто брал еду на вынос, пожирали ее, прогуливаясь по Проспекту, и разогревали любопытство и аппетит каждого встречного-поперечного. Фастфуда тут не было как явления!

Так что я полночи совал сосиски в булки и сыпал всего, и побольше, и разливал кофе «три в одном», страстно ожидая момента, когда приедет Хуеморген и привезет мне приблуды для приготовления кофе на песке и отпустит меня погулять — например, в Хтонь, за кофе-машиной. Короче, суеты было много, я даже про припрятанный мешок с деньгами от князя не вспоминал. Ни пока хот-доги готовил, ни потом — когда химичил над урук-хаевским национальным костюмом, с утра.

Я стоял во всей это «хоккейной защите» перед потрескавшимся зеркалом в крохотной ванной комнате и рассматривал свое отражение. Страшен? Еще как!

Повинуясь наитию, я сплел две косы у висков и завязал их на затылке — чтобы волосы не мешали в бою. За спину, в специальные зажимы на бронежилете-кирасе сунул кард без ножен, в руки взял тот самый лом гномского железа — черную стальную палку полутора метров в длину, с загибом типа гвоздодера на одном конце и острием — на другой. Вернулся в ванную, глянул в зеркало — чего-то определенно не хватало для полноты образа, такого родненького и знакомого… Оно просилось, стучалось на краешке сознания!

О, да! Я потопал в подсобку, нашел там ведро с засохшей побелкой, сунул туда пятерню, распрямился и с большим удовольствие ляпнул себе на лоб, щеки, нос, переносицу такой замечательный и приятный символ Белой Длани! Во-о-о-т, теперь все в порядке.

— Кузя! Ну что там, карта готова? — я подхватил сумку с запасом разных вредных веществ и всяких прочих гадостей, покинул жилую зону и переместился в торговую.

Кузя сидел в темном зале на самом высоком стуле за самым мелким столиком, пил из тюбика кетчуп и что-то чирикал на туристической карте Маяка.

— Ага! — откликнулся он и улыбнулся.

Лучше бы он этого не делал. Весь его рот был в кетчупе, он стекал по кривым зубам и вообще — добавлял жутковатых ноток в облик маленького носатого каннибала. Хотя — можно ли считать гоблинов каннибалами? В конце концов, они ели представителей другого биологического вида, а то, что для людей снага, уруки и гоблины — это орки, так это проблемы людей… Нет, пожалуй, всё-таки даже в здешней системе координат поедать другую разумную личность — не этично. Вот и будем жить по этому принципу, а то и оглянуться не успею, как начну пирожки из эльфов продавать. Компромиссы тут недопустимы, товарищи! Каннибализм — это не наш метод!

— Вот, смотри! Тут ты спустишься в Большую Клоаку… — начал тыкать пальцем в карту Кузя.

— Та-а-ак! — напрягся я. — Куда я должен спуститься? В какую еще клоаку?

— Большую! Коллектор, канализационный! Но он ваще-то уже три года не используется никем, кроме гоблинов и… В общем — все отведение стоков идет по пе-ри-фе… Пе-фе-ре… Пефефе…

— Периферийной? — иногда носатый проходимец капитально бесил.

— Точно! По другим, по маленьким трубам. Объемы не те! А там мы иногда шаримся… И ты тоже мог бы, ваще-то, — Кузя осмотрел мою экипировку. — Полезно было бы, чтобы ты там пошарился.

— Кому полезно? — насторожился я.

— Ну всем, всем нам! — он что-то темнил. — Вот пройдешь по Большой Клоаке, и прямо к Щербатому на базу ваще-то. Ни один снага тебя не учует, они там не шарятся. Там мы шаримся и… Дойдешь, в общем.

Очень, очень подозрительный гоблиненок.

— И кто еще?

— И ты, и ты… Ты там тоже ваще-то будешь шариться. Я тебе и фонарик дам!

— Мне не нужен фонарик, я черный урук, — все орки в большей или меньшей степени были приспособлены к ночной или подземной жизни, отсюда, наверное, и ходили слухи о том, что они… то есть — мы, якобы боимся солнечного света.

Я вон тоже в основном ночью работаю и живу. Не специально, так совпало. Но в тех же мастерских на Проспекте полно снага, которые что-то строгают-паяют-тачают с раннего утра и до самого вечера.

— Давай, Кузенька, ты сразу скажешь, что за дерьмо там меня ждет и почему ты так часто трогаешь себя за уши? Я же вижу: ты или прямо брешешь, или чего-то недоговариваешь! — вперился в него тяжелым взглядом я. — А то возьму тебя с собой и засуну твою голову в жопу Щербатому. Мало ли — тот снага, которому я обещал эдакую процедуру — не выжил?

— Меня-а-а-а? — пустил петуха гоблин. — Не надо мою голову в жопу. Это будет обидно ваще-то!

— А мне не обидно? Ты в который раз пытаешься меня кинуть! Я что — похож на лоха педального?

— Почему — педального? — удивился Кузя.

Действительно — почему? Я на секунду задумался об этимологии и семантике выражения «лох педальный», но тут же вернулся в реальность:

— Колись давай! А то жопа башка попадет — савсэм мертвый будешь!

— Ну, ты не злись, ладно?.. — шмыгнул носом он. — Мы видос хотели снять ваще-то. У нас камера есть — выко-ко-ко… Вы-со-ко-чуй-ствий-тей-лей-най…

— Высокочувствительная?

— Ды-а-а-а! — обрадовался он. — Ночные съемки получаются — а-а-агонь!

— И что вы собрались снимать?

— Бой