— Это ты торговлю нарушаешь? — вполне обычным тоном поинтересовался крепкотелый гном с головой гладкой, как бабья коленка.

— Я хотел купить мыло.

— Я смотрю — купил? — он кивнул на авоську с покупками в моих руках. А потом перевел тяжелый взгляд на синюка: — Ты, Афанасий, тут больше не торгуешь. Врубаешься? На Проспекте тебе места нет. Шуруй.

— Ять! — только и сказал Афанасий и принялся собирать манатки.

Выходит, я его подставил? Нехорошо!

— Зря ты так, — я поставил авоську на тротуар. — Мужик ничего плохого не сделал. Просто продал мне мыло. Не стоило его выгонять.

— Ты будешь меня учить теперь, что делать, а что нет? — лицо гнома мигом превратилось в мерзкую рожу.

Ненавижу такой тип личностей. Гонят пургу, строят других, учиняют полный беспредел и хамят, а наткнувшись на малейший признак адекватного несогласия, тут же включают быка и оскорбленную невинность. Тут разговоры бессмысленны.

— Я-то? Я, может, и поучу, если больше некому, — смерив его прищуренным глазом, я уже планировал будущее столкновение.

Гном подошел совсем близко — на такой кинжальной дистанции у него было явное преимущество, в клинче этот коренастый силач вполне мог бы меня уделать.

— Думаешь, ты крутой? — сказал он.

А я ничего больше не сказал. Я врезал ему коленом в самое междудушье, ухватил за шиворот, не без труда приподнял — и добавил лбом в переносицу. Не знаю, каково пришлось гному — но у меня искры из глаз полетели, это точно. Однако это не помешало отправить увесистую гномскую тушку в полет: швыряться одними врагами в других уже становилось у меня приятной традицией.

— Уби-и-и-или!!! — истошно заорала какая-то тетка, очень по-киношному.

Захлопали ставни, забегали люди — нет, не прячась от неведомой опасности, а наоборот — скапливаясь вокруг с бешеным желанием поглазеть на шикарное развлечение. Ну, как же — снова жаба и гадюка друг друга херачат. Один орк, побольше, лупит других орков — поменьше. Радость-то какая! Тот факт, что среди боевиков Щербатого имелись и гномы, зевак всех мастей, похоже, не смущал. Или гномы тоже — своего рода жабы и гадюки? Я так и не разобрался, какие у них тут расовые заморочки, уяснил только одно — орков не любят все, уруки — самые худшие из орков, хуже уруков — только полукровки. Здравствуйте, я ваша тетя, короче!

Лупил я троих снага как сидоровых коз, это правда. Они попытались налететь все втроем, вместе, но сгрудились и едва ли не запутались в ногах друг у друга. Еще и цепи эти, идиотские… Ими на расстоянии бить нужно, размеренно, аккуратно, а не в толчее размахивать! Ну да, мне прилетело по башке, но зато — я перехватил две такие цепочки, дернул изо всех сил — и потом уже обрабатывал ногами образовавшуюся кучу-малу. Эти идиоты обмотали свои орудия вокруг запястий — и поплатились! Увлекся я, в общем. Избивать снаг — это моё личное хобби в этом мире, благо — тут за мордобитие в тюрьму не сажают.

Однако — в драке с несколькими противниками увлеченность и самонадеянность до добра не доводят. Второй лысый и короткобородый гном, который чуть задержался у кабриолета, освобождаясь от туши своего товарища, теперь подобрался ко мне сзади.

— Н-на! — по моей спине крепко прилетело телескопической дубинкой, невесть как оказавшейся в руках у бородача.

— Ыть! — я рухнул на четвереньки от неожиданности.

Рука у гномов весьма, весьма тяжелая! И нога, впорочем, тоже — удар поддых гномским ботинком едва не выбил из меня дух! Я потерял ориентацию, и тут же получил еще целых раз-два-три удара ногами от наименее пострадавшего из снаг и подлого гнома. Они хрипели и вопили, и радовались близкой победе!

Мне на самом деле приходилось тяжко, не в человеческих силах было встать — и подняться! Но я-то теперь — не человек! Я — гребаный черный урук!

— Ар-р-р-р!!! — я вцепился в лодыжку гному зубами и, ей-Богу, прокусил голенище высокого ботинка.

— Ую-юй! — как-то по-бабски заорал он, а я уже потянул его за другую ногу, и подмял его под себя, и бил кулаками в рожу изо всех сил, не обращая внимания на мелкого снагу, который пытался что-то предпринять и повис у меня на спине в попытках то ли задушить, то ли — приобнять.

Когда гном обмяк, я просто вцепился зубами в зеленую лапу душившего меня орка, а потом сдернул его со своей спины и шмякнул на обшарпанный асфальт и прыгнул сверху, прямо на закрытую руками голову. Аж самому мерзко стало: хрустнуло отвратительно.

А потом принялся обшаривать их карманы — и не нашел то, что искал! Ключей от авто не было! Зато были какие-то деньги, брелочки, зажигалки, окурки, таблетки и прочая мелочевка. Всё это а также — доставившая мне столько неприятных моментов телескопическая дубинка отправилось в авоську к мылу и бритвенным станкам. В хозяйстве пригодится.

Я зашагал к электрокабриолету, думая о том, что мой идиотизм, похоже, прогрессирует: на кой хрен в электромобиле замок зажигания? Почему мне взбрело в голову искать ключ?

— Что с бою взято — то свято! — заявил я во всеуслышание, швырнул торбу на пассажирское сидение, взгромоздился за руль и принялся осваиваться в машине.

— Э-э-э! Ты, ублюдок! — гном с разбитыми яйцами наконец пришел в себя и с трудом, опираясь на задний бампер, поднялся. — Щербатый с тебя шкуру спустит! Тебе не жить на Маяке, слышишь?

Он треснул кулаком по багажнику.

— А? — спросил я, нажал пальцем на какую-то кнопку, потом — ногой на одну из педалей, и авто рвануло задним ходом.

Та-там! Кабриолет глухо ударился обо что-то, подскочил на колдобине, и гном заткнулся. Потому что это была не колдобина.

— Черт, а где тут передачи переключаются? — посетовал я. — Я хотел вперед ехать, но оно само!

Само оно проехало еще и по трем снагам и по второму гному. Я помахал синюку Афанасию, который все это время так и стоял у своих немудреных товаров и пялился на бесплатный цирк, и проговорил задумчиво:

— Видишь — свидетелей нет, никто не пожалуется на то, что ты мыло уруку продал. Продавай себе кому захочешь, а если обижать будут — приходи к закусочной Хуеморгена, я тебе столик выделю для выносной торговли и зонтик пляжный поставлю, чтоб башку не напекло и дождик не замочил. Там принт с загорелой бабой в синем купальнике на тенте — тебе понравится!

— Но как же — нет свидетелей? — он оглядел собравшуюся толпу зевак, целая куча которых снимала весь этот бардак на смартфоны.

Идея про зонтик с бабой ему, похоже, пришлась по-душе.

— Я говорю — нет свидетелей! Все меня хорошо услышали? Не-ту! Мыло я на улице нашел, в подворотне!

Кажется, услышали хорошо! Так что я для острастки еще раз проехался по поверженным врагам и, выжимая ту педаль, что в электрокаре отвечала за увеличение скорости, барабаня ладонями по рулю завел в полный голос свою любимую, революционную:

— В битве великой не сгинут бесследно

Павшие с честью во имя идей.

Их имена с нашей песней победной

Станут священны мильонам людей!

Хорошо пел, с душой. Кто-то даже из окна второго этажа выпал, кажется, но — я не виноват, если что. Жаль, Проспект быстро закончился. Кататься на такой тачке по Маяку — всё равно, что комбайн ради трех колосков заводить. Сплошные понты, а толку — с гулькин нос!

Загоняя кабриолет на задний двор и запирая ворота, я думал, что со Щербатым нужно что-то решать. Пока что он не осознаёт степень исходящей от меня угрозы, но скоро — врубится и пришлет не пять-семь утырков, а пару десятков настоящих бойцов, как те же гномы. На самом деле эта парочка низкорослых крепышей вполне могла бы меня уделать, если бы им не мешали снага, и если напали бы бородатые ребята согласованно. Но — понты, понты… Губят они своих преданных адептов не хуже, чем жадность — фраеров.

— Если гора не идет к Магомету… — пробормотал под нос я, уже планируя будущую скорую и грустную встречу со Щербатым, и отправился в знакомый проулок: покоцали меня эти уроды знатно, нужо было наведаться к Кристине.

* * *

В проулке я встретил Густава Игельшнойцхена, и, положив руку на сердце, не очень сильно обрадовался. Сами понимаете — ситуация щекотливая, эдакий хреновый треугольник получается, и не сказать, чтобы прям любовный. Но Густав, похоже, пребывал в отличном расположении духа. Он, размахнувшись, швырнул наверх на переполненные баки еще пару мусорных пакетов, отряхнул руки о свои штаны с карманами и протянул ладонь мне — для рукопожатия.

— Привет, Бабай! Рад видеть! —