Его ответ меня совершенно не успокоил.

— И вы для этого вытащили меня из постели?

— Так ведь не ночь еще. Откуда я мог знать, что вы спите?

— Действительно.

— А теперь серьезно.

Он убрал бумаги в стол и стал щелкать мышкой.

— Мне нужно было убедиться в том, что вы действительно помогали следствию, а не проходили по делу третьей слева. Знаете, есть такой тип людей, которые непременно хотят запечатлеть себя там, где вполне могут обойтись без них. И тогда их фамилии оказываются в протоколах. На деле же они ничем помочь не могут и обижаются, если им об этом говоришь.

— Да, я расследовала, но делала это неофициально, — поправила я. — Я профессиональный бодигард, а не сыщик.

— Обычно я не прошу совета у тех, кто так или иначе связан с делом, которое я веду, — невозмутимо продолжил Северский, — но иногда могу задать им несколько вопросов. Сейчас мне просто необходимо это сделать.

— Почему бы вам не задать интересующие вас вопросы Ане или Маше? — поинтересовалась я. — Повторюсь. Я совершенно не знаю Дмитрия Замберга, я общалась с ним, его сыном и дочкой всего пару часов, да и то вскользь. Анна же с ним работала долгие годы, была вхожа в его семью. Ну а Маша вообще бесценный экземпляр, потому что лучше всех знает своих родных. Придет в себя — расскажет.

— А почему вы заговорили именно о Маше?

— Потому что из всех Замбергов только она осталась живой и здоровой. Отец в реанимации, брат в полиции. На нее все шишки.

Северский терпеливо ждал, пока я закончу.

— А мне и нужен человек, который впервые увидел эту семью, — объяснил он — Человек с незамыленным взглядом, понимаете? Именно вы могли заметить что-то такое, что впоследствии привело к совершению преступления. Я не просто так собирал эти данные, — следователь коснулся рукой ящика стола. — Да и не я это заметил, а один наш слишком въедливый оперативник вдруг вспомнил, что ваша звучная фамилия уже ему встречалась. Все дела, в которых она фигурирует, успешно закрыты. Виновные наказаны, подозреваю, во многом благодаря вам. Некоторые расследования длились всего несколько дней, что по нынешним меркам смело можно назвать редкостью. И в каждом таком случае — непременно вы. Подозреваю, что профессия телохранителя подразумевает не только соблюдение железной дисциплины и определенных навыков типа отличной физической или огневой подготовки. Ведь вы еще и стратег, Евгения. Вы умеете просчитывать каждый шаг, и не только свой, а еще и окружающих вас людей, которые могут помешать вам выполнять свою работу. Вы обязаны предупредить неблагополучный исход дела, поэтому оцениваете происходящее с точки зрения… как бы это получше выразиться… снайпера. Я прав?

— Правы, — согласилась я. — Но теми же способностями может обладать охранник в магазине или кассир, разве нет? У них тоже внутренний нюх хорошо развит. Его еще чуйкой называют.

— Не в той степени. Постарайтесь вспомнить все до мелочей, — подвел итог Северский. — Боюсь, мы упустили что-то важное.

— Почему вы так думаете?

— Потому что задержанный нами Артур Замберг клянется, что не пытался убить своего отца.

— Разве это не распространенный случай, когда преступник наотрез отказывается от содеянного? — прищурилась я.

— Бывает, — качнул головой Северский. — Но в нашем случае я бы хотел все досконально проверить.

— Куда ранили Дмитрия Замберга? — спросила я.

— В область грудной клетки.

— Вы нашли орудие убийства?

— Нет. Если верить Артуру, то мы его и не должны найти.

— А как себя чувствует Дмитрий?

— Состояние тяжелое, но стабилен. Ближайшие несколько дней станут решающими.

Я чувствовала себя очень странно. Никогда не была в такой ситуации. И следователь, кажется, вел свою игру. Я так и не понимала, на чьей он стороне.

— Вы знаете, я вчера поболтала с Машей, пока вы допрашивали Анну, и девочка сказала, что не может поверить в то, что ее брат набросился на отца, — сказала я. — Они при мне вели себя не очень дружелюбно по отношению друг к другу, но, знаете, потом очень мило мирились. И это не выглядело напускным.

— Полагаете, что Маша будет любым способом выгораживать брата? — заинтересованно спросил Северский.

— Ну а кто бы не стал этого делать? Родная ведь кровь, — резонно заметила я. — Однако в их случае она, скорее, не стала бы. Девушка принципиальная, честная. Предпочла бы сдать брата ментам, если бы была уверена в том, что он ранил отца, которого она очень любит.

— Не забывайте, что именно она вызвала полицию, — напомнил следователь.

— Не полицию, а «Скорую», — поправила я. — Это большая разница. И вызвала она ее именно по просьбе Артура, а не по собственной инициативе.

— Послушайте, на дворе уже темно, и мы теряем время… — попытался остановить меня Северский, но я решила, что все ему выскажу. Сам позвал, вот пусть теперь не перебивает.

— Артур успешно реанимировал отца, — сказала я. — Разве стал бы преступник пытаться спасти свою жертву?

— Стал бы, если бы очнулся на месте преступления с руками по локоть в крови, — жестко заметил Северский.

— Возможно, — не стала спорить я. — Но если основываться только на том, что вам кажется, то можно очень ошибиться. Не все преступники сразу ударяются в бега. Некоторые пытаются исправить свои ошибки. Но вы ведь уже записали Артура в убийцы, я права? Осталось выбить из его сестры нужные вам показания и дело в шляпе?

Северский побарабанил пальцами по столешнице.

— Ну вы уж совсем полицию не уважаете, — рассмеялся он. — Поверьте, Женя, следствие выяснит даже то, что установить очень сложно. Пока что мы работаем с тем, что имеем. Я никого не хочу отправлять в тюрьму, но подумайте сами — кто-то ведь пытался убить Дмитрия, не так ли?

— Если это не Маша и не Артур, то кто?

— Вот и добрались до сути, — устало потер висок Северский. — Значит, был кто-то третий. А только один человек может рассказать то, как оно было на самом деле. Но он сейчас в реанимации, и не факт, что выживет.

— Артур пытался это сказать, когда его задерживали. Я сама слышала его слова. И вы должны были. Он говорит, что это сделал не он. Но кто будет слушать подозреваемого? — скептически заметила я. — Пожалуйста, Виталий Андреевич, просто не сбрасывайте со счетов тот факт, что Маша все же первым делом вызвала «Скорую». Она послушалась брата. Он хотел помочь Дмитрию.

— Я не спорю, это важный момент, — неожиданно согласился Северский.

— Важно. Это очень важно, — расстроилась я, обнаружив, что и меня следователь уже не слышит. — Если