В первые недели работы Беллен прорабатывал вопрос организации взаимодействия между губернским и уездными комиссарами. Так, губернский комиссар являлся носителем власти Временного правительства в губернии, и ему присваивались все права и обязанности, возложенные законом на губернатора. Уездные комиссары назначались министром внутренних дел из числа избранных претендентов в уездах. Увольнение комиссаров могло происходить только по решению Временного правительства по представлению губернского комиссара[212].

22 марта Беллен предписал уездным комиссарам приостановить деятельность земских начальников. На эти должности при прежнем режиме были и возложены административно-судебные функции в уездах. Теперь же подобные дела следовало возложить на временных судей[213].

28 марта Беллен отправил уездным комиссарам поручение немедленно приступить к организации волостных комитетов, на которые следовало возложить функции волостного управления (волость — административная единица крестьянского самоуправления). При образовании комитетов следовало опираться на существующие волостные продовольственные комитеты, на кооперативные организации, на волостные попечительства. При этом следовало обращать внимание на то, какие из этих организаций по местным условиям являются более работоспособными и внушают большее доверие населению. К работе комитетов следовало привлекать местных землевладельцев и все силы интеллигенции[214].

§ 4.2. Организация работы с беженцами

После Февральской революции новая власть должна была в кратчайшие сроки взять под свое руководство основополагающие сферы государственной жизни. В условиях военного времени на приграничных территориях одна из важнейших проблем оказалась связана с беженцами.

За годы войны государством была создана и успешно функционировала система помощи населению, пострадавшему от военных действий. Работала сеть государственных отделов, занимающихся вопросами устройства беженцев. Был создан институт главноуполномоченного по устройству беженцев на фронтах, шло активное привлечение общественных организаций к этой работе[215]. В целом налаженная работа оказания помощи беженцам в Пскове и губернии оценивалась как эффективная[216].

Для Александра Беллена решение вопросов, связанных с пребыванием на территории губернии людей, бежавших от войны, было не ново. Так, Александр Белен как председатель Псковской земской управы в 1915 г. входил в состав псковского отделения комитета «великой княжны Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий»[217]. Он также являлся членом, а с весны 1917 г. председателем Псковского губернского совещания по устройству беженцев[218].

Первые беженцы появились в Псковской губернии уже летом 1914 г., и их поток стремительно нарастал. Поэтому в 1917 г. одним из важнейших направлений деятельности нового руководства было продолжение работы по устройству на территории губернии беженцев. По состоянию на ноябрь 1916 г. в Псковской губернии находилось 27 548 беженцев, в том числе около 10 000 детей. Русских среди беженцев было примерно 20 %. Большую часть составляли жители западных губерний Прибалтийского края и польских губерний: латыши — 41 %, поляки — 25 %, литовцы — 9 %[219]. С каждым месяцем количество беженцев росло, и за год их количество увеличилось на 9000 человек, причем почти половина — около 18 000 человек — были размещены на территории Пскова[220].

При таком пестром национальном составе прибывающих граждан необходимо было проводить гибкую политику в работе с местными общественными организациями, роль которых в военное время сильно возросла. Так, на заседании Псковского губернского совещания по устройству беженцев 11 апреля 1917 г. уполномоченный отстаивать права беженцев-граждан Царства Польского Я. В. Глинка заявил, что чуть ранее, в декабре 1916 г., было принято постановление совещания. Согласно этому документу все существующие в губернии национальные общественные организации были отстранены от оказания помощи беженцам, и эти функции были возложены на местные органы власти.

По мнению Глинки, национальные организации уже хорошо себя зарекомендовали, оказывая на протяжении полутора лет помощь беженцам, а этот запрет негативно сказывался на организации дела.

Самые многочисленные по числу беженцев — латыши — также обращались к Беллену. 9 апреля 1917 г. они адресовали свое письмо губернскому комиссару. «Мы, беженцы, вынесли на себе всю тяжесть режима старой власти. Эта власть старалась всеми способами своего самоправия притеснять нас. Она дискредитировала беженцев среди других слоев населения государства как дармоедов, тунеядцев, лишний элемент общества. Она была готова отдать нас на принудительные работы, несмотря на трудоспособность этих жертв, лишь бы лишить продовольственных пайков, — указывалось в обращении. — Никто из нас, беженцев, дармоедом не был и не будет. Мы разорены по воле павшего правительства. Цвет и силы нашего народа, главы наших семейств, призван в ряды действующих армий. Остались одни старики, женщины и дети. Из них получают продовольствие лишь малолетние и нетрудоспособные. Но если бы они не были изгнаны из родных мест, если бы они не были разорены, то в никаком продовольствии от правительства не нуждались бы». Беженцы ждали улучшения условий своего пребывания от новых властей. Среди просьб: увеличение размера продовольственного и квартирного беженских пайков, отмена процентной нормы при оказания помощи нуждающимся беженцам одеждой и обувью, выделение средств для молочной диеты больным беженцам, организация на местах складов для продажи беженцам продуктов по себестоимости, введение установленной таксы на обувь, одежду и продукты. Беженцы выступали с просьбами возвращения попечения в руки национальных организаций, которым более понятны интересы и нужды своих земляков[221].

В итоге решением губернского комиссара функции по организации помощи беженцам национальным организациям в Псковской губернии были возвращены.[222]

Работа с населением, бежавшим от войны, требовала от руководства губернией оперативного решения самых различных задач. Неконтролируемая миграция беженцев из разоренных войной территорий страны могла привести к вспышкам инфекционных заболеваний, а впоследствии к распространению эпидемии. Поэтому под строгим надзором властей продолжали находиться санитарный контроль, организация пунктов встречи беженцев, проведение медосмотров, выявление случаев заболевания, устройство карантинных домов, а также распределение беженцев по территории губернии.

Также решался вопрос трудовой занятости беженцев, который предусматривал их участие в сельскохозяйственных работах, фабрично-заводских и др. производствах. Государство оказывало продовольственную и квартирную помощь этому населению, содержало бесплатные и дешевые столовые, организовывало детские приюты и создавало условия для удовлетворения религиозных нужд и т. д[223].

Ил. 48. Один из документов, подписанных Александром

Белленом [21]. ГАПО. Ф. Р-745. Оп. 1. Д. 14. Л. 174

16 мая Беллен в качестве руководителя губернии обратился к уездным комиссарам. По его сведениям, в некоторых районах наблюдалось повышенное стремление беженцев возвратиться на родину или в прилегающую к фронту полосу. Однако военные власти фронтов указывали на то, что на этих территориях жилищная инфраструктура была разрушена: существует недостаток продовольствия, жилищ и вообще всего самого необходимого для жизни. Военные настойчиво требовали принять меры к прекращению обратного движения населения. Неконтролируемое возвращение