...Арарат, Арагац, Севан. Две горы и озеро — непременные слагаемые армянского пейзажа, армянской истории, армянской души. Они — и в искусстве, и в жизни народа.

ЧЕЛОВЕК В ТАЙГЕ

Мальчуган в матросской тельняшке и джинсах, сложив рупором ладони, басовито крикнул:

— Машенька!

Но девочка — она была в таких же джинсиках и тельняшке, прыгала через скакалку, увлеченно ведя трудный счет, уже переваливший за пятьдесят, — не ответила.

А бурая медведица за невысокой изгородью вольеры, тоже увлеченная каким-то своим делом, сразу же повернула голову.

Медведицу, как и девочку, зовут Машенькой. И она очень любит, когда дети окликают ее по имени.

Дети и медведица... А вокруг тайга. Здесь повсюду тайга. Хотя ее и тронули люди, но тронули умно, осторожно — ни одного лишнего дерева не срубили.

В детском саду ребятишки играют под кедрами, соснами, березами. Играют не только игрушками и даже не столько игрушками, купленными в магазинах. Из лыка плетут корзины, из коры и шишек сооружают стародавние «ладьи» и новые «вертолеты». А больше всего они любят играть со зверюшками — бурундуками, зайцами, белками. И, конечно, с Машенькой. И кажется, что это зверье так и осталось тут жить, как жило прежде в безлюдной тайге, заключив негласный союз с детьми. В самом деле, однажды хитрая Машенька тайком выбралась из вольеры и ушла, как рассказал мне один мальчик, к своим подружкам. А потом вернулась, да с таким видом, будто никуда и не уходила.

Медведица Машенька — всеобщая любимица. Она это чувствует и старается быть приятной своим маленьким друзьям. Никаких фокусов она не делает — не обучена, но лапу ребятишкам протягивает охотно, и, честное слово, мне показалось, что при этом она улыбается.

Однажды в детстве я увидел у придорожного ресторана медведя, привязанного цепью к дереву. Его держали здесь на потеху публике, и пьяные кутилы совали ему в рот зажженные папиросы, горячий шашлык и хохотали до упаду. А зверь смотрел на них угрюмыми, затравленными глазами...

Нет, глаза у Машеньки действительно были веселыми. И мы, гости издалека, тоже улыбались, радуясь всему виденному здесь, в детском саду таежного поселка Горноправдинск на берегу реки Иртыш.

Поселок возвели геологи. Когда ходишь по его улицам, возникает ощущение, что строили поселок поэты, мечтатели. Это они назвали свое кафе «Конек-Горбунок», это они создали детский сад и сдружили своих детишек с деревьями, травами, зверьем и птицами. В Горноправдинске есть почти все, что современному человеку нужно, — Дом культуры, библиотека, телецентр, стадион, теннисные корты, хоккейная площадка, каток...

Здесь повсюду идеальная чистота. И деревянные мостовые в этом деревянном поселке чистые, как пол в доме у хорошей хозяйки. Но главное, что геологи создали в поселке, — это его чистая нравственная атмосфера. Сказать хотя бы, что в Горноправдинске нет милиции. Да и нужды в ней нет. Здесь никто не смеет нарушить норм нашего общежития — ни буйством во хмелю, ни бранью....

Люди, живущие в поселке, ищут нефть. И уже нашли ее... Дела и заботы их устремлены в будущее. Они разведчики. Но не только разведчики нефти. Горноправдинский детский сад — это уже не только настоящее, но и будущее. Можно себе представить, какими добрыми хозяевами земли вырастут дети, с которыми за руку здоровается хозяйка тайги медведица Машенька.

Подрастет тот мальчуган в джинсах, возможно, тоже станет геологом, но он никогда не сломает у дерева лишнюю ветку, попусту не выстрелит в птицу и сможет сказать о себе словами поэта: «И зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове». Кто знает, может быть, герб будущего города, который когда-нибудь возникнет здесь, на месте нынешнего поселка, будет изображать малыша, держащего за лапу медведицу.

Горноправдинская пристань была первой остановкой теплохода «Чернышевский», на котором группа писателей начала свое путешествие вниз по Иртышу и вверх по Оби.

В то утро людей в поселке почти не было видно. Когда мы поднялись на второй этаж пахнущего цветами деревянного дома и вошли в просторный кабинет, увешанный различными картами, начальник Горноправдинской геологической экспедиции Владимир Дмитриевич Токарев озабоченно и, как мне показалось, несколько виновато сказал:

— Боюсь, что сегодня мало кто придет на встречу с вами. У нас тут большое ЧП. Вчера в тайге пропал мальчик — Коля Кукушкин. Всем поселком ищем. И мужчины, и женщины, и ребята постарше — все ушли в тайгу...

Мальчика нашли к вечеру. Искусанного назойливым гнусом, исцарапанного колючками, простывшего в холодной таежной реке, которую он, заблудившись, пытался переплыть ночью. Но живого и счастливого.

Зал Дома культуры стал заполняться. Из тайги возвращались поисковые группы. Усталые люди улыбались и добродушно поругивали мальчика...

Я начал эти заметки с Горноправдинска, хотя до этого была Тюмень и был Тобольск. Но именно в Горноправдинске я как-то по-особому остро почувствовал, чем живет сейчас вся тюменская земля.

А на этой земле... Оказалось, большую нефть прятала от человека эта первозданная земля. И вот на ранее почти пустовавших просторах идет убыстренный процесс научно-технического преобразования края. Два начала — могучая техника и не тронутая природа — выступают здесь поразительно явственно. Друг против друга? Да, увы, кое-где именно так. Но то, что я увидел в Горноправдинске, доказывает, что оба начала могут существовать рядом друг с другом, мало того, здесь их взаимоотношения, может быть, и есть прообраз высшей гармонии, к которой стремится наш век, — гармонии между человеком и природой.

Признаться, за десять дней путешествия по тюменской земле раз или два мне захотелось хоть на короткое время передохнуть, как говорится, «выйти из игры», сбить напряжение, которое возникало в душе от непомерного обилия впечатлений. Не потому, что устал, а чтобы пережить, осмыслить виденное, чтобы осело оно в памяти не только прочно, но и коренным каким-то, доминирующим слоем. И знаете, что больше всего вызывало напряжение? Широкий, распахнутый от горизонта к горизонту мир. Огромные, бесконечные пространства. Но не молчаливые, не однообразные. Они то были окрашены кудрявой зеленью тайги, то покрыты мелколесьем тундры. В тайгу вросли новые города и поселки. Именно вросли. Без старых, хилых окраин, а сразу белыми массивами современных зданий и кварталов. Тайгу и тундру прорезали бетонные дороги, нефтепроводы. Ввысь поднялись электромачты и буровые вышки. А в глубь