— Графин вон там! Ну же!

Он кивнул и кинулся к столику. Стоило ему отбежать, как Марья Алексевна открыла один глаз и прошептала мне:

— Костя, беги, я его отвлеку.

К её разочарованию, я покачал головой. Княгиня дёрнула щекой, закрыла глаз и чуть видимо кивнула.

— Точно, надо занять его надолго.

Оболенский уже бежал назад, несколько обалдевший от происходящего. Я отобрал у него графин, макнул в воду пальцы и чуть-чуть побрызгал на княгиню. Изображая крайнюю слабость, Марья Алексевна дала себя усадить и тихим голосом произнесла:

— Как ты можешь, Сашенька, как ты можешь? Моего протеже, милейшего Константина Платоновича и арестовывать. Боюсь, как бы меня удар не хватил от такой оказии.

Оболенский покраснел.

— Нет, что вы, Марья Алексевна, это вовсе не арест. Только доставлю в Петербург, не больше. Ничего страшного…

— Сашенька, мой милый, разве я не знаю, как это бывает? Увезут человека, скажут “слово и дело”, да и не увидишь его больше. Видела я, что у вас в подвалах делается.

— Не говорите так, Марья Алексевна, — в голосе Оболенского прозвучала обида, — не при Анне Иоанновне живём, слава богу. Не Ушаков делами занимается, а Шувалов Александр Иванович. Он никого зазря на дыбу не отправит, вот вам крест!

Княгиня вытащила платочек и прижала к глазам.

— Ах, Сашенька-Сашенька, может Шувалов и мягко стелет, да спать жёстко.

С шумом распахнулись двери в гостиную вбежали Александра, Таня и Ксюшка.

— Марья Алексевна!

— Вам плохо?

— Соль! Нужна нюхательная соль!

— Воды!

— Да соль же! Чтобы в обморок не упала!

— Подушечку поправьте!

Они принялись хлопотать и суетиться вокруг княгини. Я взял Оболенского за локоть и отвёл в сторону.

— Александр Фёдорович, побудьте с ней, успокойте, пожалуйста. А мне надо заняться делами.

Офицер кивнул. Чувствовалось, что он недоволен данным согласием ждать утра, но отступать было некуда.

— Спасибо, Александр Фёдорович. Даст бог, смогу вас отблагодарить ответной любезностью.

* * *

Поднимаясь на второй этаж, я заметил слугу Прошку.

— Иди за мной.

Пройдя в кабинет, я сел за стол и вытащил бумагу и перо.

— Сегодня ты мне нужен всё время. Ни на что не отвлекаешься, только бегаешь с моими поручениями.

Он часто закивал.

— Слушаюсь, Константин Платонович.

— Найди Настасью Филипповну, скажи, что я хочу её видеть. Затем разыщи сударя Кижа, пусть тоже идёт сюда. Только чтоб не попался на глаза офицеру в гостиной.

— Будь сделано, барин!

Крепостной орк умчался, а я принялся писать. До утра нужно было составить кучу списков и указаний.

Во-первых, нельзя бросать обучение Александры и Тани, так что им нужен краткий “самоучитель” и список книг. Во-вторых, решить вопрос с Диего — выплатить за моё обучение и за Ксюшку авансом. В-третьих, составить завещание, на всякий случай. В-четвёртых, вопрос с деньгами. А также куча всяких “в-сотых”: распоряжения Настасье Филипповне, доверенность Лаврентию Павловичу, указания Боброву и прочее-прочее…

— Вызывали, Константин Платонович?

В дверях появился Киж.

— Заходи и закрой дверь.

Мёртвый поручик не выдал удивления, подошёл к столу, но садиться не стал.

— Это связано с офицером и его солдатами?

— Угу. — Я не прекращал скрипеть пером. — Они доставят меня в Петербург, Тайный приказ внезапно воспылал желанием меня видеть. Тебе поручается…

— Я еду с вами.

Отложив перо, я посмотрел на Кижа.

— А кто обеспечит безопасность усадьбы?

— Камбов. А я должен обеспечить вашу неприкосновенность, если уж вы суёте голову в пасть льва.

— Сомневаюсь, что мои провожатые одобрят твоё путешествие.

— Они даже не узнают, — Киж ухмыльнулся.

Я пожал плечами — посмотрим, как он собирается это провернуть.

— Хорошо, если сумеешь поехать, я буду рад. Тогда следующий вопрос: сейчас же отправляйся в подвал.

Киж скривился, будто ему в рот запихнули лимон.

— Двери пока не получилось открыть.

— Неважно. В самом дальнем углу должен быть зарыт сундучок с золотом. Найди его и принеси сюда.

Поручик важно кивнул, коротко поклонился и быстрым шагом вышел из комнаты. А я снова взял перо.

— Костенька, это правда? Тебя арестовывают?

Лицо Настасьи Филипповны, вошедшей в кабинет, было бледным, но решительным.

— Бежать тебе надо. Вояк мы задержим: подсыпем им снотворного порошка, до завтрашнего вечера спать будут. А потом в другую сторону их направим, скажем, что в сторону Касимова…

— Нет, Настасья Филипповна, никакого снотворного. Я собираюсь поехать в Петербург и разобраться с проблемами.

— Костенька! — ключница запричитала. — Да что же ты делаешь! Вздёрнут тебя на дыбу, пытками признание выбьют да и отправят в Сибирь! Родненький, не губи себя! Уезжай, пока возможно!

Я встал, подошёл к Настасье Филипповне и обнял старую орку.

— Не надо так переживать. Уж на дыбу я себя точно вешать не дам. Дядя мне Талант не для того передал, чтобы в Тайной канцелярии сгинуть. Тем более, — я улыбнулся, — дядя сам в ней работал. А значит, и интерес ко мне не простой, не для пыток вызывают.

Ключница посмотрела на меня с подозрением.

— Сами посмотрите, Настасья Филипповна: они знают, что я сильный маг, а прислали одного офицера с небогатым Талантом. За врагами другой конвой посылают, уж поверьте.

Я не стал ей говорить, что это может быть проверка на лояльность. Если не сбегу, то и отношение другим будет. Кто знает, что там Шувалов думает? Пока не съезжу — не узнаю.

Глава 12 — Испанский агент

— Тебе решать.

Ключница тяжело вздохнула.

— Мне, — я улыбнулся, — это уж точно. А вам придётся следить за всей усадьбой, пока меня не будет.

— Не привыкать, — Настасья Филипповна усмехнулась. — Василий Фёдорович давно в дела не вмешивался, так что мы с Лаврентием всем занимались.

— Очень хорошо. Только теперь у вас хозяйство будет беспокойное. Я написал, за чем присматривать.

Она взяла протянутый лист и принялась читать.

— Так, мастерские, закупать металл, коли привезут. Помню-помню того хитрого мужика, посмотрю. Цена за пуд… Ага, занятия, чтобы на ерунду не отвлекались. Хрусталь. Девчонкам гардероб обновить…

Настасья Филипповна посмотрела на меня с осуждением.

— А то бы я сама не догадалась, Костя.

— Всё приходится учитывать, Настасья Филипповна, чтобы потом споров с Лаврентием не было, на что деньги уходят.

— Это ты правильно подумал,