чтобы я оставался вне поля зрения всесильной службы. Интересно, у секунд-ротмистра есть инструкции применить силу, если я откажусь?

Не знаю, что увидел на моём лице Оболенский, но его ладонь легла на эфес шпаги.

— Извольте следовать за мной, сударь.

Эфир вокруг фигуры офицера задрожал — его Талант перешёл в боевое состояние, готовый атаковать меня. Ёшки-матрёшки, похоже, силовой вариант тоже предусматривается.

Слева от меня эхом вскипел эфир от Таланта Светлячка. Девушка не сомневалась, что я подам условный знак, и взяла офицера на прицел.

Стоит мне сказать “Сударь, а мы не можем подождать до весны?”, и двор наполнится выстрелами из огнебоев и смертоносными всполохами. Одна-две минуты и офицер с солдатами останутся лежать в снегу. Вот только что дальше? Сжечь трупы и делать вид, что никто не приезжал? Бежать за границу или в Сибирь? Три раза “ха”! Это вам не опричники Еропкиных, в Тайной канцелярии сидят далеко не идиоты. Да и бегать, как заяц, мне не хотелось. Не для того я вкладывал столько сил в усадьбу, чтобы всё бросить.

— Я арестован?

Оболенский замялся.

— Н-нет. У меня приказ доставить вас в Петербург, а не арестовать.

— В таком случае, мне необходимо собраться и отдать распоряжения на время моего отсутствия.

Я улыбнулся ему как можно более дружелюбно. Нет, бойни не будет — ссориться с Тайной канцелярий не в моих планах. Вариант с побегом я тоже отбросил до выяснения подробностей. Съезжу в Петербург, узнаю, чего хотят эти милые люди, а там и определюсь, как действовать.

Скажу честно: ареста, если он произойдёт, я не боялся. Да, есть средства сковать Талант. Есть способы заблокировать деланную магию. Вот только они не работают одновременно, противоречат друг другу. Так что из любой тюрьмы, куда меня посадят, я выйду за десять минут. Боюсь, правда, что и тюрьмы может не остаться, но это уже не мои проблемы. Но это на крайний случай, а пока узнаю, чего от меня хотят и познакомлюсь со вторым братцем Шуваловым.

— Кхм… — Оболенский никак не мог подобрать слова. — Отдать распоряжения?

— На моём попечении находятся несовершеннолетние дворянки, я должен дать указания по их воспитанию. Или Тайная канцелярия готова предоставить наставников на время моего отсутствия? Вы же знаете, когда Талант только пробуждается, нельзя оставлять ученика без присмотра.

Если я и приврал, то самую малость. Уж Таню с Александрой точно нельзя бросать на половине пути, а то натворят дел. За Ксюшку я был спокоен — есть Диего, которая должна завершить обучение девочки.

— Кхм… — Оболенский снова закашлялся. — Мы должны выехать немедленно, сударь Урусов. Но если вы обещаете решить ваши дела быстро…

Я сбежал по ступенькам и подошёл к секунд-ротмистру почти вплотную.

— Прошу простить, не знаю, как вас по имени-отчеству.

— Александр Фёдорович.

— Александр Фёдорович, если вы оглянетесь, то увидите — сюда идёт метель.

Он резко обернулся. Из-за леса и правда надвигалась белая стена непогоды.

— Если вы настаиваете, можем выехать прямо сейчас. Но скорее всего, карета завязнет где-то по дороге, а люди замёрзнут.

Секунд-ротмистр поморщился и прикусил губу. С близкого расстояния было видно — он не сильно старше меня, хоть издалека и выглядит лет на тридцать, от усталости верно. Ничего, сейчас уломаем.

— Александр Фёдорович, лучше отправиться завтра утром. Вы отдохнёте, ваши люди получат горячую пищу, а я решу свои дела.

Он посмотрел на меня так, будто я просил помочь мне сбежать.

— Это не соответствует моим инструкциям. Я должен немедленно доставить вас в Петербург.

— Сударь, рискнув выехать в метель, особенно по здешним дорогам, вы можете довезти мой окоченевший труп. Я согласен с вами ехать, но давайте проявим благоразумие. Тем более мне действительно надо решить дела, прежде чем уезжать. Честь требует выполнить мои обязательства, даже если Тайная канцелярия торопится. Вы офицер, вы должны меня понять.

По глазам было видно, Оболенскому самому не хотелось пускаться в путь в непогоду, тем более что скоро начнёт темнеть.

— Поклянитесь, — он сделал голос тише, — что не сбежите, сударь.

— Даю вам слово дворянина и мага, что завтра поеду с вами. Если сомневаетесь, за меня поручится княгиня Долгорукова, она сейчас гостит в усадьбе.

Оболенский вдруг стушевался.

— Н-нет, не стоит её утруждать, — он посмотрел на меня долгим взглядом. — Вы дали слово дворянина, я вам верю. Хорошо, мы выедем завтра рано утром.

Секунд-ротмистр пошёл к карете, чтобы отдать приказы своим людям. А на крыльцо выскочила Настасья Филипповна.

— Костенька, — зашептала она мне, — что-то случилось?

— Всё в порядке, не беспокойтесь. Настасья Филипповна, эти люди, — я кивнул на военных, — останутся у нас ночевать. Разместите их, пожалуйста, во флигеле, а офицера в доме. И пусть их накормят.

— Прикажу, сейчас проводят, — она кивнула. — Точно всё хорошо? Ты что-то бледный немного.

Волновать сейчас ключницу я не хотел. Потом всё скажу, позже, когда уложу в голове такой поворот событий.

Настасья Филипповна пошла организовывать ночлег, а я подозвал Светлячка.

— Скажи нашим “отбой”, конфликта не будет.

— Вы поедете с ними, — с некоторым сожалением вздохнула девушка.

— Поеду. Скажи Семёну, чтобы пришёл в мой кабинет через два часа.

Она кивнула и бесшумно побежала в сторону кузницы. А я повернулся к приближающемуся Оболенскому, улыбнулся ему и повёл в дом. На этот вечер секунд-ротмистр мой гость, так что придётся быть радушным хозяином.

* * *

Я повёл Оболенского в гостиную. Сейчас предложу ему что-нибудь выпить, пусть посидит, а мне надо заняться срочными делами.

— Сашенька?

Марья Алексевна будто специально караулила нас, расположившись на диване. Оболенский увидел княгиню и кинулся целовать ей руку.

— Очень рад, Марья Алексевна, очень рад. Совершенно не ожидал вас здесь встретить. Вы так давно у нас не были! Батюшка с матушкой часто вас вспоминают.

— А ты здесь какими судьбами, Сашенька?

— Эм… По служебной, кхм, надобности, Марья Алексевна.

Княгиня подняла одну бровь, пристально глядя на Оболенского. Он смутился и потупился.

— Я должен доставить, кхм, Константина Платоновича в Петербург.

— Ах!

Картинно взмахнув руками, Марья Алексевна закатила глаза и упала на диван, лишившись чувств.

Я кинулся к ней, проверил пульс на запястье и стал обмахивать княгиню её же веером.

— Воды! — гаркнул я на Оболенского и указал головой на столик в дальнем углу. — Быстро!