Трипп замахивается, я бросаюсь вперед, рассчитывая удержать его за руку. Все происходит мгновенно: Шейн отталкивает Триппа в сторону, я хватаю пустоту; с истошным воплем Колин начинает молотить кулаками в воздухе, теряет равновесие и оказывается в миллиметре от меня.

Висок пронзает боль, и я падаю навзничь.

* * *

— Пожалуйста, объясни еще разок, для тупых, — просит час спустя дядя Ник, забрав меня из медицинского кабинета.

Он примчался в школу на такси, расписался, и теперь мы едем домой на моем «Фольксвагене». Медсестра не отпускала без взрослого члена семьи, и мне крупно повезло, что им оказался дядя Ник. Его здесь помнят еще с тех пор, как он работал ассистентом, плюс у него гибкое расписание занятий в университете.

— Я не должен упоминать при родителях, что тебя ударили по голове, потому что…

— Потому что они перепугаются, — подсказывает Элли с заднего сиденья.

— Подумаешь, — говорит Ник. — У тебя может быть сотрясение мозга.

— Медсестра уверена, что все обошлось, — напоминаю. Дословно мне было сказано: «Пока симптомов сотрясения нет, но они появляются не сразу, поэтому обязательно проверься у семейного врача». По сути, одно и то же. — Я ведь не теряла сознание.

Упав на пол, я тут же попыталась встать, однако меня удержал мистер Форрест, который наконец выпутался из проводов. Он вызвал другого учителя и лично проводил меня в медицинский кабинет. Мэйсон тоже увязался, хотя я твердила, что прекрасно дойду сама.

По большому счету я легко отделалась, только голова болит и на виске синяк, который, к счастью, под волосами не видно.

— Полный бред, — бормочет дядя Ник, резко тормозя на красный свет. — Что случилось с Сент-Амброузом? Раньше такого не было.

— Случился Гуннар Фокс, — объясняю я и цитирую Линдзи: — Гадкий паразит, которому ни один журналист не доверяет.

— Прекрасная возможность извлечь из этого урок. Он разбередил старые раны — и смотри, как все встали на дыбы. Может, намекнуть «Мотиву», чтобы не копались в истории с Уиллом?

— Одно дело «Мотив», и совсем другое — пошлятина Гуннара Фокса!

— Об этом пусть судят твои родители.

Элли вздыхает и разочарованно произносит:

— Дядя Ник уподобился папе.

— Моя. Племянница. Получила. Удар. В голову, — чеканит тот.

Сестра наклоняется вперед.

— Тебе не напомнить инцидент с вазой? — вкрадчиво спрашивает она.

Дядя Ник стонет:

— Элли! Мне было шестнадцать.

— А мне — шесть! — напоминает сестра. — Тем не менее, когда ты перебрал на папин день рождения и опрокинул мамину любимую вазу, я взяла вину на себя.

— Я был не прав, — говорит дядя Ник. — Повел себя крайне безответственно. И теперь, похоже, расплачиваюсь: покрываю двух несовершеннолеток.

— Я вообще ни при чем, — заявляет Элли, откидываясь назад. — В сей драме я зритель, в крайнем случае — эпизодический советчик. Никак не участник.

— Так ты меня не выдашь, дядя Ник? — не отстаю я.

Повисает долгое молчание, во время которого дядя, скорее всего, консультируется с ангелом, требующим рассказать обо всем брату, и демоном, нашептывающим, каким упертым занудой бывает отец.

— При условии, что отвезу тебя в отделение экстренной помощи, где тебе проверят голову, — наконец выдает он. — Без этого ты за руль не сядешь.

— Спасибо! — кричу я. Бросилась бы ему на шею, если бы не риск, что он случайно вырулит на встречную полосу. — Ты лучший в мире дядя.

— Подкаблучник я, вот кто, — ворчит Ник. — Обещай мне, что будешь держаться подальше от этих ребят.

— Обещаю, — бурчу я, а сама строчу ответ на сочувственную эсэмэску Шарлотты.

«Все норм. До завтра!»

И добавляю: «Только не говори обо мне Триппу. Хочу сделать ему сюрприз».

Глава 13. Трипп

— Твой отец просил ужинать без него. Он сегодня задержится.

Миссис Дельгадо усаживается во главе их огромного стола. Шейн и я — по обе стороны. Я ем здесь, а не в «Прицеле» с матерью. И звук на телефоне выключил, чтобы не слышать ее стенаний.

— Он уже связался с Эдвардом. Видео долго не провисит, — добавляет мать Шейна.

Не знаю, что за Эдвард, наверное, адвокат. Их у семьи Дельгадо не меньше дюжины. Полагаю, если вам принадлежит крупнейшая в Бостоне фирма по недвижимости, адвокаты идут довеском к собственности.

— Будем надеяться, — бубнит Шейн, расправляя на коленях салфетку.

Перед нами на тарелках запеченная курица со стручковой фасолью и какой-то полезной крупой. Ужин приготовлен семейным поваром. Есть вот так каждый день и при этом палец о палец не ударять — по-моему, лучшее из того, что можно купить за деньги.

Миссис Дельгадо накрывает руку сына ладонью. Она — элегантная брюнетка, причем они с Шейном так похожи, что в историю про усыновление верится с трудом.

— По крайней мере, он не назвал твоего имени. — Шейн только фыркает, его мать поворачивается ко мне: — Спасибо, что заступился, Трипп. Ты всегда был сыну верным другом.

Втягиваю голову в плечи и ковыряю вилкой в тарелке — что это за крупа? Похоже на кускус.

— Не за что, — говорю. — Это я его должен благодарить. Если бы не он, я бы вылетел из школы.

До меня лишь час назад дошло, что из-за сукиного сына Колина я чуть не пустил под откос собственное будущее. Распрощался бы не только с грантом Кендрика, но и со стипендией, по которой вообще учусь в Сент-Амброузе. После двенадцати лет в этом гребаном элитном заведении я в лучшем случае мог рассчитывать на аттестат городской школы Стерджиса! При условии, что меня туда взяли бы. Одно хорошо: теперь, когда Джеффрис выставил нас перед всем классом, я знаю, кто отправлял сообщения со словом «убийца».

Миссис Дельгадо поджимает губы — в точности как Шейн. В их семье это единственное внешнее проявление злости.

— Марко и я не допустили бы ничего подобного, — твердо заявляет она как человек, привыкший добиваться желаемого. — А вот об исключении Колина Джеффриса позаботимся. Ему не место в Сент-Амброузе. — Она отпивает вино из бокала и спрашивает: — Как там, кстати, та девочка? Брианна, кажется?

Миссис Дельгадо особо не интересуется детьми, которые не состоят в свите ее сына. В этом смысле они с Шарлоттой одинаковые. Шейн даже не поправляет.

— Вроде в порядке. Шарлотта с ней списалась.

— Тебе самому не мешало бы узнать, — мягко наседает миссис Дельгадо. Она обращается к Шейну, а я чувствую укол совести. Как ни крути, удар предназначался мне. Только до чего же не хочется открывать дверь, которой лучше оставаться закрытой. Вечно Бринн ухитряется выбить меня