командованием мурзы Бегича 11 августа 1378 г. в сражении на реке Воже в Рязанских землях. Это была знаменательная победа, предвестник триумфа на Куликовом поле. Господне благоволение отразилось тогда в том, что в ходе военных действий был захвачен перебежчик – некий поп, который был близок Ивану Васильевичу Вельяминову, последнему московскому тысяцкому. Вельяминовы – знатный род, державший власть в Москве, но отстраненный в 1374 г. Иван потом перешел на службу в Тверь, а позднее – к татарскому хану Мамаю. И, как полагают, решил причинить зло прежнему своему сюзерену великому князю Дмитрию. У попа, пойманного на Воже, нашли «злых и лютых зелий мешок». Далее его долго пытали: «истязавше его много». По результатам он был отправлен «в заточение на Лаче озеро», туда, где прежде жил Даниил Заточник («иде же бе Данило Заточеник»)[89]. Он не заслужил смертного наказания и был всего лишь сослан. В отличие от самого Ивана Васильевича, которого вскоре схватили и обезглавили «мечем» 30 августа 1379 г. в Москве при большом стечении народа. Сопоставление известий обычно приводит исследователей к выводу, что поп был агентом Вельяминовых и готовил чародейскую атаку, хотя прямо об этом в летописи не сказано. Контекст позволяет предположить, что колдун выдал заказчиков и был отправлен на покаяние. Ужасно, что речь идет о священнослужителе, продавшем свою душу дьяволу. Поразительно великодушие властей, которые попытались спасти даже его. Характерно, что эти сюжеты отмечены уникальной откровенностью московского летописца: впервые сообщается о применении пыток и это первое известие о публичной казни в Москве.

* * *

Москва оказалась самым сильным русским княжеством, достойным создания державы и империи. Но пока она не собрала при себе Русь, бесовство распыляло силы в других уделах тоже. Такова история князя Ивана Андреевича Можайского, внука Дмитрия Ивановича Донского, известного впоследствии своими многочисленными предательствами в ходе гражданской войны, причастностью к ослеплению Василия II и бегством за границу. Князь прожил долгую жизнь и умер, кажется, в 1480-е гг., основав в Литве династию князей Стародубских. Ему приписывают неоднократное нарушение клятв и обманы, переход к Дмитрию Шемяке и обратно, но мнительным и подверженным внушению зарекомендовал он себя, судя по всему, много раньше. В 1443 г. он «поимал боярина своего Андрея Дмитреева и с детьми, а жену его Марью сжегл безлеп»[90]. Так в Ермолинской летописи, а другие источники добавляют, что случилось это в Можайске «на Мироносиц» – во второе воскресенье после Пасхи[91].

Андрей Дмитриевич был первым исторически известным представителем рода Александра Нетши, внуком которого якобы являлся. Впоследствии эта династия Даниловых-Мамоновых возводила свое происхождение чуть ли не к первому смоленскому князю Ростиславу Мстиславичу. Андрей служил князьям Можайским, а другие родственники – Серпуховским. Эта вторая ветвь фамилии пресеклась в 1462 г., после того, как все ее представители были казнены за попытку освобождения своего сюзерена, князя Василия Ярославича, заточенного в Угличе[92].

Роду Андрея Дмитриевича повезло больше – его сын Григорий по прозвищу Мамон выдвинулся при дворе московского великого князя – царя Ивана III, став его доверенным лицом[93]. Под 1480 г. в летописи сохранился рассказ о противостоянии с ордынским ханом Ахматом на Угре. Все уговаривали Ивана принять бой и заслонить войском земли русские, а когда тот отказался от наступательных действий и даже уехал в Москву, то осуждали, кляли и уличали в трусости. В итоге, как известно, с первыми заморозками татары от Угры бежали – Ахмат не решился напасть, а потом вскоре был убит у себя в ставке. Эти события в учебниках обычно отмечают как Стояние на Угре и конец ордынского ига. Так вот, совет не вступать в бой Ивану дал именно Григорий Мамона. Но летописец, осуждавший такую пассивность, зафиксировал неприязненное к нему отношение и отметил про него: «… иже матерь его князь Иван Андреевич Можайский за волшебство сжег»[94].

Из этого позднего упоминания становится известно, что в 1443 г. в Можайске была сожжена жена боярина Андрея Дмитриевича Нетшина, а сам он с детьми арестован. Дети потом как-то выправились, перейдя на службу в Москву. Один из них, Григорий, в 1499/1500 г. стал окольничим и служил еще при дворе Василия III. Он умер в преклонных годах в 1510 г. Что-то мешало его быстрому продвижению по службе, и пасквили про судьбу матери тому свидетель. Кроме того, он носил обидное прозвище Мамон (Мамона) – в честь злого духа, воплощающего алчность и стяжательство. Нет никаких указаний на то, что он действительно был склонен к этим грехам. Напротив, удачным советом на Угре обеспечил победу малой кровью москвичей над татарами.

Как бы то ни было, судьба Нетшиной супруги знаменует сохранение давних традиций борьбы с ведьмами, о которых известно с XIII в. – их сжигали. И сколько ни ратовал Серапион Владимирский за осторожность при вынесении приговора, суды это не всегда убеждало. Так поступали новгородцы в 1227 г., псковичи в 1411 г., можайский князь в 1443 г. Во всех случаях решение о казни принято, судя по всему, светскими властями.

* * *

В Западной Европе к этому времени оформилось убеждение в виновности жертвы дьявольской злобы, если она транслируется на других. До XV в. дела о волшебстве были там редкостью, хотя первые церковные постановления против чародеев оформились уже давно. Прежде всего, было принято ориентироваться на каноническое правило Episcopi, известное с X в. По своду Corpus juris canonici Грациана (XII в.) он звучит так (c. 26, q. 5, can. 12): «Епископы и их служители должны всемерно стремиться искоренить в своих приходах пагубное искусство гадания и магии, как вымышленное дьяволом, а если найдут кого-либо, мужчину или женщину, уличенными в этом преступлении, то пусть изгонят его из своего прихода с позором».

Реальность колдовства и возможность «вредоносной деятельности» дьявола обосновывалась в трудах Августина Блаженного, Исидора Севильского, Бернара Клервоского и так далее. Предполагалось, что вера в возможность того, что какие-либо трансмутации производятся ведьмами, а не силой бесовской, является ересью. Однако по мере усложнения искусов мнения менялись. Вскоре потребовалось вмешательство карающих сил. Первое постановление против ведовства было выпущено 13 декабря 1258 г. папой Александром IV и адресовано инквизиторам-францисканцам. Впоследствии чародейство упоминалось в 1317 г. в булле папы Иоанна XXII, который жаловался, что сатанинскими практиками гадания и предсказаний увлечены даже при его дворе. Он проклинал всех чародеев, «вступающих в сделку со смертью и адом». Наконец 5 декабря 1484 г. папа Иннокентий VIII выпустил упоминавшийся и оправдывающий самые жестокие наказания колдунам указ Summis desiderantes affectibus, составленный, как полагают, самим инквизитором Инститорисом, автором «Молота ведьм». Запылали костры, ведьм стали изобличать и наказывать.

2. Время ведьм

XV–XVI вв

Дьявол делал все возможное, чтобы искоренить правоверие, не дать ему власти. Первый Рим пал, погрязнув в ересях;