идолопоклонниками, как об этом свидетельствует «Житие Александра Невского»: новгородцев о прибытии шведских захватчиков известил ижорский старейшина Пелгусий, который «живяше посреди рода своего, погана суща» (народа своего, бывшего язычниками). О необходимости крещения ижорцев шведы писали еще в XIV веке.

Заметное влияние на религиозные устои оказало монгольское нашествие. Прервались церковные связи, многие священники погибли, храмы оказались в запустении, паства разорена. Монголы первоначально сами немного опасались «русского бога». На первые переговоры с русскими Батый отправил «жену чародеицу и два мужа с нею». Это было посольство к Рязанским князьям. Оно потребовало «десятины во всем: во князех и в людех и в конех, десятое в белых, десятое в вороных, десятое в бурых, десятое в рыжих, десятое в пегих»[67]. Замысловатое перечисление конских мастей, очевидно, тоже имело знаковый смысл, так и не разгаданный благочестивыми рязанцами, которые просто переправили бесовских дипломатов дальше в столицу, во Владимир, к великому князю Юрию. Там их следы затерялись. Но сатанинский молох прокатился тогда по Руси от запада до востока, умылись кровью монгольских бесчинств и слезами духовных треклятий.

* * *

В 1204 г. Константинополь был захвачен папистами и образована Латинская империя. В городе и стране начал заправлять архиерей из католиков. Православного патриарха изгнали. Он перебрался в Никею, где его сан вскоре стал предметом интриг местного правителя. Молитвенное единство было поколеблено, духовное лидерство тоже, но иерархические связи сохранились. Хотя пастырское оскудение не обошло Руси. В ходе монгольского нашествия 1237–1241 гг. умер киевский митрополит Иосиф. Много лет кафедра оставалась вакантной. Лишь в 1246 г. Кирилл (ум. 1281 г.), выдвинувшийся при дворе Даниила Галицкого, отправился в Никею для рукоположения. Став русским митрополитом, Кирилл не смог остаться в своей столице Киеве. Притеснения новых властителей Юга вскоре вынудили его перебраться на Северо-Восток. С 1251 г. он проживал во Владимире-Залесском, став близким сподвижником великого князя Александра Ярославича Невского и его потомков, раздувая свет правоверия, притухший в других частях Европы. С его деятельностью связаны восстановление разрушенных храмов, сбор и умирение жителей, крещение новых народов. В 1256 г. Кирилл сопровождал князя Александра в походе на емь (тавастов), в Финляндию. Это было зимнее предприятие, когда воины преодолевали расстояния на лыжах и по льду. Митрополит следовал за ними до Копорья, где остался ожидать успеха предприятия. За всю предшествующую историю Русской Церкви это самая северная географическая точка, достигнутая первосвященником. Очевидно, кампания была связана с миссионерскими акциями – крещением води, ижорцев и карел. Позднее в 1261 г. Кирилл стал основателем первой христианской епархии в монгольской столице Сарае. Эти дикие кочевники, побуждаемые бесами в своих бесчинствах, зверствовали в верховьях Волги и Днепра в 1237 г., а менее чем через четверть века благодаря упорству русской веры призвали к себе православных проповедников, способных выжечь крестом птенцов сатанинского зла. С деятельностью Кирилла связывают также ряд литературных творений, в частности жизнеописание Даниила Галицкого и житие Александра Невского. Уделял он внимание и порядку в каноническом церковном праве. При нем произвели новый перевод греческого Номоканона, привезенного из Болгарии.

В 1274 г. во Владимире митрополит Кирилл созвал церковный собор, основные определения которого сохранились в соответствующей грамоте. Особое внимание собрание архиереев уделило симонии – продаже священнических приходов с доходами. Судя по всему, вскоре после монгольского нашествия эта проблема была острой. Святые отцы потребовали расследовать все случаи назначения попов, дьяконов и вообще клириков, всех перепроверить, поскольку туда мог проникнуть не только невежда и мздоимец, но даже «чародеец», что беспримерно опасно[68]. Кроме того, в некоторых регионах тогда расцвело обращение к языческим ритуалам – бесовские забавы на фоне уныния: «Еще узнали, что бесовских держитесь обычаев треклятых эллин, в божественные праздники позоры некие бесовские творите: со свистанием и с кличем и воплем созывают некие скаредные пьяницы, и бьются дрекольем до самой смерти, и сдирают с побитых порты. На укоризну это случается Божиим праздникам и на досаждение Божиим церквам»[69].

Специальными правилами митрополит вынужден был ограничивать обряды, за которыми кроме безобидной традиции просматривались козни нечистого: «И то слышали: в пределах новгородских невест водят к воде. И ныне не велим тому так быть; аще ли [кто будет такое совершать], то проклинать повелеваем»[70].

Также «слышали: в субботу вечером сбираются вкупе мужи и жены, играют и пляшут бесстыдно, и скверну деют в ночь святого воскресенья, яко Дионисов праздник празднуют нечестивые эллины, вкупе мужи и жены, яко и кони взыскают и ржут, и скверну деют»[71].

Участников нечестивых акций полагалось переубедить, а упорствующих проклинать. Сами эти два последних правила (№ 7–8) не зафиксированы в древнейших списках – только не ранее конца XV в. (списки соловецкий 1493 г., чудовский 1499 г. и др.), когда вполне могли подвергнуться редактированию. Отсюда ссылки на «Дионисов праздник», то есть вакханалию, что вполне соответствует современной терминологии. И подтверждает, что проблема не была решена ни в XIII в., ни позднее.

* * *

Митрополит Кирилл радел за привлечение деятельных пастырей. Так он в 1274 г., в год церковного собора, вывел из Киева архимандрита Печерского монастыря Серапиона и назначил его епископом Владимирским. Полагают, что игуменствовал Серапион четверть века с 1249 г., а вот на Северо-Востоке прожил недолго. О его смерти летопись сообщает под 1275 г., помечая «бе же зело учителей и книжен». Это запись сохранилась в источниках XV в., когда епископу стали приписывать пять текстов поучений. Четыре из них были подписаны именем Серапион в одном из древнейших четьих сборников – «Златой чепи» XIV в., сохранившемся в библиотеке Троице-Сергиевой лавры. Пятое – «Слово блаженного Серапиона о маловерии» – известно лишь в составе сборника XV в. Из этих пяти сочинений два посвящено волхвованию и чародейству.

Прежде всего, это четвертое поучение, зафиксированное в списке XIV в.: «Краткое время радовался я за вас, дети мои… Но вы еще языческих обычаев держитесь: в колдовство верите, и в огне сжигаете невинных людей, и тем насылаете на всю общину и город убийство; если же кто и не причастен к убийству, но мысленно с тем согласился, сам стал убийцей; или, если мог помочь и не помог – тот сам убить повелел. Из книг каких иль писаний вы слышали, будто от колдовства на земле наступает голод или что колдовством хлеба умножаются? Если же верите в это, зачем тогда сжигаете их? Молитесь вы колдунам, и чтите их, и жертвы приносите им – пусть правят общиной, ниспустят дожди, тепло принесут, земле плодить повелят! Вот нынче три года хлеб не родится не только в Руси, но у латинян тоже – колдуны ль так устроили? А не Бог ли правит своим твореньем, как хочет, нас за грехи казня? Видел и я в Божественных книгах, что чародейки и чародеи с помощью