Ян заткнул им рот кляпом, привязал к мачте своей ладьи и отправился вниз по Шексне – вероятно, туда, где их мог допросить Святослав. По пути то ли христианское рвение возобладало, то ли кудесники действительно насолили княжьему человеку. В устье Шексны – район современного Рыбинска – Ян опять заговорил с ними:

«Остановились на устье Шексны, и сказал им Янь: “Что же вам теперь ваши боги молвят?” Они же сказали: “Так нам боги молвят: не быть нам живым от тебя”. И сказал им Янь: “Вот это вам правду поведали боги ваши”. Волхвы же ответили: “Если нас пустишь, много тебе добра будет; если же нас погубишь, много печали примешь и зла”. Он же сказал им: «Если вас пущу, то зло мне будет от Бога, если же вас погублю, то будет мне от Бога награда”».

В итоге Ян придумал, как избавиться от чародеев, не нарушив правды. Среди гребцов ладьи, возможно, специально оказались родственники тех жен, которых расчленили волхвы. Ян просто разрешил им отомстить.

«И сказал Янь гребцам: “У кого из вас кто из родни убит ими?” Они же ответили: “У меня мать, у того сестра, у иного дочь”. Он же сказал им: “Мстите за своих”».

Они схватили кудесников, избили и повесили на прибрежном дубе. Тоже не убили. На другую ночь волхвов разодрал медведь: «взобрался, загрыз и съел кудесников».

Книжник резюмировал: «И так погибли они по наущению бесовскому, о других зная и им гадая, а своей гибели не предвидев. Если бы знали, то не пришли бы на место это, где их схватили; а когда были схвачены, то зачем говорили: “Не умереть нам”, в то время, когда Янь уже задумал убить их? Но это и есть бесовское наущение: бесы ведь не знают мыслей человека, а только влагают помыслы в человека, тайного не ведая. Бог один знает помыслы человеческие. Бесы же не знают ничего, ибо немощны они и безобразны видом»[54].

Во-первых, за оправдывающим расправу религиозным контекстом проступает правовая норма, согласно которой без княжьего суда человека казнить нельзя – разве только в режиме кровной мести. Язычник обладал ровно теми же правами, что любой христианин. По крайней мере, в Ростовской глуши в конце XI века.

Во-вторых, летописец подробно разъясняет метод, которым Ян выявил бесовское наущение. Ведь они предсказывали, но ошибались. Когда их били в Белозерске, но не убили, Ян уже задумал лишить их жизни, а они не знали – боги им не подсказали, обманул их дьявол. Догадались чародеи о грядущей смерти, только когда ладью через несколько дней задержали в устье Шексны – в 300 км от Белоозера. Так определяется колдовская ложь.

Судя по всему, этим же Ян убедил своих гребцов, что перед ними шарлатаны. Ведь те прежде сами своих жен и матерей приводили на экзекуцию, а теперь вдруг решили экзекуторов убить. Ритуал не помог, жита больше не стало, а сами волхвы оказались неспособны противостоять планам чиновника, в чем были уличены.

Наконец, само кредо волхвов выглядит неожиданно. Они заявили, что веруют в Антихриста, который в бездне обитает. И речь не о мессии, а об оппозиции Христа. И это не человек, а земной повелитель. Можно понять, что Антихрист – это Сатана, что уж совсем необычно. Волхвы выдают вовсе не языческую, а дуалистическую – богомильскую – концепцию генезиса, согласно которой «сотворил дьявол человека, а бог душу в него вложил». К этому добавляется история о возникновении человека из «ветошки», которой, вспотев, бог отерся в бане. П. И. Мельников-Печерский в «Очерках мордвы», опубликованных в 1867 г., упомянул о существовании похожего мордовского мифа. Сотворить гоминида взялись два божества – Чам-Пас и Шайтан, – которых порой интерпретируют противостоящими добром и злом, хотя Шайтан (черт) в данном случае – явно заимствованное у мусульман имя. Этот второй бог-злодей вынужден был украсть у первого полотенце, чтобы, протерев им эмбрион, придать ему образ и себеподобие. Кроме того, божества договорились о «разделе» человека после смерти: душа – на небо к Чам-Пасу, а тело – под землю к Шайтану[55].

На мордовском материале Мельников обнаружил и традицию, напоминающую ритуал извлечения снеди из спины женщин. Во время подготовки к языческим жертвоприношениям особые выборные обходили селян и собирали съедобные продукты. Этот обряд называли «сбор на моляны». Он предполагал, что, когда выборные приходят в дом, их встречает стоя спиной к входу обнаженная по пояс хозяйка, перебросив через плечо мешочки с едой (мука, мед, яйца и проч.). Сборщики отрезали мешочки, укалывая женщину ритуальным ножом в плечо и спину[56].

Эти наблюдения позволяли некоторым специалистам предположить, что волхвы, описанные в 1071 г., были близки финно-угорскому изводу язычества, отразившемуся в позднейших мордовских сказаниях. Но легенды и основанные на них ритуалы, скорее всего, не носили этнического характера и мигрировали по другим законам. У зороастрийцев, например, тоже есть сказка об орошении по2том или даже рождении из пота Творца (Ормузда) первочеловека Гайомарта для противостояния Сатане (Ахриману)[57]. Магические функции пота учитывались в мистических ритуалах, обнаруженных этнографами на русском материале. Заговор с поминанием «Сатаны Сатановича» предполагал присутствие хлеба, на который выжимали пот, собранный в бане ветошью[58]. Бес примитивен и прост, набор его искусов ограничен. Совсем нередко он действует по шаблону, а кроме того, заставляет нас размышлять о материальных связях в то время, когда эти связи духовные. Волхвы из летописи вовсе не обязательно мордвины или даже обобщенно финно-угорского происхождения. Вообще-то, про них сказано, что они «из Ярославля», а выдают их «белозерцы». И говорят они на одном языке с Яном Вышатичем. Нет никаких оснований предполагать их этническую и культурную обособленность. Наоборот, они знают свои права, требуют суда князя и вообще уверены в себе. Это чиновник вынужден хитрить, чтоб усмирить разгулявшихся бесов. Книжник зафиксировал его подвиг. В конце концов он не допустил опасных колдунов к князю, на которого они рассчитывали произвести впечатление. Святослав, кстати, вскоре, в 1076 г. погиб – в расцвете сил в 49 лет «от резания желвака», как записал летописец. Какой-то знахарь сделал ему неудачную операцию. Опять бесы вмешались?

Историю про волхвов мы узнаем из пересказа монаха-христианина, который слышал ее от воеводы Яна, который пытался оправдать свои действия. Поэтому нельзя быть совершенно уверенными, что вера волхвов описана точно. Из имеющихся данных получается, что два манихея-проповедника изобличали ведьм, испортивших урожай. Они определяли их из числа «знатных» – в летописи сказано «лучших жен». Высказывалось мнение, что речь про пожилых, старых. Однако,