— Здравствуйте, — говорит мужикам так приветливо, как старым знакомым.

А хорошо она бегает? Успеет вернуться? И, все-таки, двое мужиков не проявили особой агрессии. Чтобы никого не провоцировать, Женьке пришлось поздороваться в ответ. Отойдя от дозора метров семьдесят, он обернулся назад и долго смотрел вдаль, пытаясь разобрать силуэты двух мужчин. Как назло в этом месте проселочная тропа, или дорога, была прикрыта сразу с двух сторон небольшими перелесками, и даже огромный лось имел здесь серьезный шанс скрыться от любопытных глаз.

Лена продолжала бойко рассказывать что-то про своих подружек. А Женьке стало легче — пусть она ничего не понимает. Вон впереди за развернувшимся полем показалась дорога, а где-то рядом притаилась остановка. И скоро он посадит ее на уходящий в далекий город автобус.

До дороги оставалось совсем немного, когда Лена резко прервала свои рассказы, развернулась в его сторону и обхватила ладошками его руку.

— Давай ты тоже со мной уедешь. Тебе нельзя назад. Не знаю, кого вы там обидели, но давай поедем.

Женька тихонько вытащил свою руку.

— Ты что, с ума сошла. Командир, да еще и в прекрасный летний день, бросает свой отряд и бежит сломя голову со своей…

Дальше Женька продолжать не смог. А ведь, правда, как ему называть увиденную в третий раз девушку. И даже если учитывать, что две трети из встреч проходили с угощением его пирожками, он пока еще не видит и не рассчитывает на какое-то будущее. Можно пока назвать подружкой, ну а вдруг это ее обидит. Лучше пока просто — Лена. А она не унималась и, даже оставив в покое его руки, решительно заявила:

— Я с тобой вернусь!

Тут уже Женька начал возмущаться. Но Лена серьезно аргументировала свое заявление:

— Ты что, ничего не понимаешь? У одного сзади топор. Он из-за этого все время старался к тебе лицом стоять, а у второго заточка за голенищем. А раз он ее там держит, то наверняка и умеет ею пользоваться.

Женька растерялся. Кого он ведет на остановку. Да нет же, вроде та же Лена. А почему он тогда не заметил. А может она и права, но он, все равно, не побежит.

— Слушай, а давай я со своим дядей посоветуюсь. Он у меня мировой. Мы даже сможем приехать вместе…

Все хватит. Еще и родственников подключим. Женька немедленно представил, как многочисленная родня Лены рыскает по окрестностям, сопровождает его по полям, а самые старательные даже пытаются вместо него собирать клубнику.

— Ну, уж нет! И только попробуй привлечь сюда своего дядю или других родственников. Сами разберемся.

Издалека показался львовский автобус, а остановка все еще оставалась далеко. Женька схватил Лену за руку и немного грубовато потащил бегом по дороге. Им повезло, водитель оказался из тех, для кого главное посадить не на остановке, а — посадить людей к себе в автобус. Всех тех, кто хочет стать пассажирами и доехать туда, куда он их повезет.

Женька стоял на обочине, а из окна автобуса до него доносился крик:

— Если ты в течение трех дней мне …

Да, позвонит он, даже на усадьбу, если надо, сбегает. Женька сунул руку в карман — пока они бежали по дороге, бумажка исчезла. И кто ее знает, где она. Может спокойно лежит на обочине, а может, местный ветер играет и балуется с ней от души. Или, дойдя до края озорства, возьмет, да и сам захочет позвонить девушке с большими глазами.

Ладно, если есть судьба, они еще увидятся, а вот слово заточка — неприятное. Он уже слышал. У них тоже разные ребята попадали. Были и такие, которых только армия и спасла. Перед знакомым сужением дороги, окруженной с обеих сторон перелеском, Женька задумчиво осмотрелся. Вроде все тихо. А все равно на душе оставалось неспокойно. Хотя и до деревни вроде недалеко.

И все-таки на него напали. Почти на подходе к деревне из-за кустов выскочило несколько парней, и все они разом кинулись к Женьке. Но это был совершенно другой контингент — все достаточно молодые. Оружия у них с собой не видно, но более внимательный осмотр показал, что двое бегут с небольшими колами. Женька еще некоторое время размышлял о превратностях своей судьбы, а потом развернулся и рванул через перелесок, напрямик к озеру.

Переговорный процесс

Женька был искренне рад, что почти не потерял форму. По крайней мере, он легко вел следующую за ним группу захвата. Вначале до озера, а потом и вокруг него. Смешно вспомнить — все как один показали острое желание сойти с дистанции. Конечно, не совсем приятно бежать от людей, изображая трусливого зайца, но, как всегда и важно говорил старшина «кол — вещь интернациональная». К середине забега это оружие было брошено преследователями. Нарушена главная заповедь воина. А потом два человека из пяти, хотя изначально их могло быть и больше, улеглись в районе мелкого кустарника, наверное, полежать. А вот троих он довел почти до упора. И все-таки и они перешли на шаг.

По дороге Женька предусмотрительно заскочил к деду Никифору. Тот долго отнекивался, подчеркивая, что он старый человек и ссориться с местными ему не с руки. Но четкие заверения и гарантии, что он в любом случае останется не причем, заставили старого человека сдаться и принять Женькин заказ. И едва он успел вернуться в свой замок, как немедленным и неприятным потоком на его голову посыпались новости.

Первая информация появилась практически сама — она, старательно прихрамывая, двигалась по дороге. Передвижение заметно замедлилось и, видимо для дозаправки, группа из трех человек нырнула в ворота перед одним из домов.

И не успел Женька заблаговременно почувствовать себя чрезвычайным и полномочным послом в чужеземной стране, как с визитом прибыл председатель. За много дней пребывания студентов в его зоне ответственности это была лишь вторая встреча.

— Твои набедокурили. Сейчас сидят взаперти в сарае на центральной усадьбе.

Более подробную информацию председатель давать отказался. Но едва он убыл из расположения Женькиной крепости, предложив перенести переговорный процесс на следующее утро, как сбоку, от озера, подошла Агафья.

— Слышь, начальник. Твои на усадьбе знаешь, как оказались?

Вера Семеновна подошла и встала рядом.

— Не темни, Агафья. За девками что ли бегали?

— Похоже на то. Даже вроде заманили. А ваши как телята и пошли.

Опять у Женьки заскребло на сердце. А может и зря он