Шрифт:
Закладка:
Я завернул ее прекрасное тело в белую простыню, оставив открытым лишь одно лицо, и положил ее на пол. Я расчесал ее чудные золотые волосы, и они рассыпались водопадом по груди и плечам; ткань на груди пропиталась алой кровью.
Я посмотрел на нее и увидел, что она – точно невеста Христова – так чиста и так прекрасна… Потому я снял венок эдельвейсов с образа Святой Девы Марии и возложил его на чело Бенедикты. И вспомнил вдруг те эдельвейсы, что когда-то она принесла мне в темницу скрасить горечь моего заключения.
Затем я пошевелил угли, и густые, яркие сполохи осветили фигуру, завернутую в саван, и прекрасное лицо. Они заиграли на ее золотых прядях, волнами рассыпанных на груди, земле, по плечам, словно они сами занялись ярким причудливым пламенем.
И так я оставил ее.
Я спустился с гор той же опасной дорогой, какой некогда шел с моим провожатым, но Господь направлял мои шаги: потому ни разу я не споткнулся и не боялся упасть в пропасть. Уже на закате я пришел к монастырю, ударил в колокол и ждал до тех пор, пока ворота не раскрылись. Брат-привратник не узнал меня и, приняв за дьявола, ударил в набат, перебудив всю монастырскую братию. Я прошел прямо в покои отца-настоятеля и предстал перед ним в своих обагренных кровью одеждах. Я поведал ему о деянии своем и о том, что сам Господь наш помазал меня в священнослужители. Слова мои были выслушаны, а потом меня схватили и бросили в темницу, и вершили суд надо мной, и приговорили к смерти, словно убийцу. О, глупцы! Несчастные, лишенные разума глупцы!
* * *
Лишь один человек пришел навестить меня в моем узилище – та самая рыжеволосая Амалия… Преклонив колени, она целовала мне руки и возносила хвалу за то, что я выполнил волю Господа. Только она одна поняла, что я совершил великое и благостное деяние. Я попросил Амалию сослужить мне последнюю службу – отгонять стервятников от моего тела, пока оно не будет предано земле, поскольку Бенедикта не сможет делать этого – она уже на Небесах.
Скоро я соединюсь с ней навечно. Слава тебе, Господи! Аминь!
* * *
На этом манускрипт обрывается. Далее несколько строк, начертанных другой рукой:
«На пятнадцатый день октября в год 1680 от рождества Христова на этом месте брат Амброзий был повешен, и на другой день тело его предано земле под виселицей, неподалеку от могилы, где лежало тело Бенедикты – той, которую он убил. Эта Бенедикта, хотя и называли ее дочерью палача, на самом деле была (как стало точно известно со слов молодого Рохуса) незаконнорожденной дочерью отца Рохуса – управляющего соляными копями – и жены палача. Он же клятвенно заверил, что тайна эта была известна и Бенедикте, но та воспылала преступной страстью к нему, однако он с презрением отверг ее домогания.
В остальном же брат Амброзий был верным слугой Господа нашего.
Молитесь за него! Молитесь за него!»
Моему другу Шерберну Б. Итону
ПРЕДИСЛОВИЕ[2]
Рассказы, вошедшие в эту книгу, изначально публиковались в газете Fun, когда мудрость притч и истина сказок благотворным образом делали этот веселый печатный орган менее легкомысленным. Их публикация в новом формате кажется мне подходящим случаем для того, чтобы сказать несколько слов об их достоинствах.
Как мы помним, «Илиада» Гомера была не вполне оценена его современниками. Когда «Потерянный рай» Мильтона был впервые опубликован, к нему отнеслись настолько несерьезно, что автор получил за него всего 25 фунтов. Бен Джонсон довольно долго был слеп к красотам произведений Шекспира, а сам Шекспир довольно низко ценил собственный труд.
Появляясь еженедельно в колонке Fun, эти истории вскоре привлекли внимание издателя, который впоследствии честно сказал, что, получив рукопись, он не вполне осознал ее качество. Печатники, в чьи руки она попала после, тоже признавались, что в течение некоторого времени они проявляли к ней очень мало интереса и даже не могли понять, о чем она. Если к этим свидетельствам я прибавлю свое собственное признание и скажу, что поначалу я сам не заметил в своих произведениях ничего необычного, то думаю, мне больше нечего будет прибавить: проницательная публика заметит проведенную параллель, и моя скромность будет избавлена от необходимости ставить себя в дурацкое положение.
D.G.
Один знатный перс купил у безобразной цыганки маленькую устрицу. Подняв устрицу за раковину, он обратился к ней так:
– Ты должна простить меня за то, что я собираюсь сделать; и тебе лучше поторопиться с этим, потому что времени у тебя немного. Я бы никогда не подумал глотать тебя, если бы это не было так легко; однако возможность – самое сильное из всех искушений. Кроме того, я сирота, и я очень голоден.
– Хорошо, – ответила устрица, – мне доставит истинное удовольствие утешить голодного сироту. Я уже сделала все, что могла, для нашей общей подруги, у которой ты меня купил; однако, хоть желудок у нее дружелюбный и сговорчивый, мы с ним не сошлись. И веришь ли, из-за этой пустяковой несовместимости она собиралась меня сварить! Мой спаситель и благодетель, продолжай.
– Думаю, – сказал знатный человек, положив устрицу, – мне следует побольше узнать о твоем прошлом, прежде чем прийти тебе на помощь. Если ты не нашла общего языка со своей хозяйкой, то ты, возможно, не так уж и хороша.
Люди, которые приступают к какому-либо делу из эгоистичных побуждений, часто бросают его, когда узнают, что для кого-то оно является настоящим благодеянием.
Крыса, заметив приближающуюся кошку и не имея возможности сбежать, смело подошла к ней и сказала:
– Мадам, я только что проглотила порцию сильного яда и, согласно инструкции к нему, вышла из своей норы, чтобы умереть. Не проводите ли вы меня в такое место, где мой труп будет выглядеть особенно отвратительно?
– Раз ты так плоха, – ответила кошка, – я сама отнесу тебя в такое место, которое кажется мне подходящим.
Сказав это, она вонзила зубы в шею крысы и потрусила прочь. Крыса на это никак не рассчитывала и запищала от боли.
– Полно тебе! – сказала кошка. – Крыса, которая знает, что жить ей осталось всего несколько минут, никогда не станет поднимать шум из-за легкой боли. Не думаю, подруга, что ты приняла достаточно яда, чтобы он повредил тебе или мне.
И она съела крысу.
Если мораль этой басни не в том, что ложь не принесла пользы крысе, то я буду рад узнать, чему же эта басня учит.
