Шрифт:
Закладка:
Ферма находится на небольшой расчищенной территории посреди национального заповедника площадью в несколько сотен гектаров. В рамках экологического проекта владельцы получают государственные субсидии на содержание пастбищ для овец и коз. Обычно в заповеднике нельзя разбивать палатки и разводить костры, но на этой территории разрешено и то и другое.
Еще не добравшись до озера, мы слышим крик выпи, большой таинственной птицы, которую я никогда не встречала раньше. Это низкая вибрация, почти механическая, похожая на мычание быка, или на игру на диджериду, или на звучание техно-музыки из акустической системы где-то вдалеке: бас вибрирует над водой и доносится до нас сквозь деревья. Мы не видим птицу, но часто слышим ее низкий крик из камышей на краю другого берега озера, всегда трехкратный. На мелководье озера водятся лягушки: они пускают пузыри, спариваются, размножаются, отвратительные, неугомонные. Шум от них – это нечто. Мы слышим их в нашей запотевшей палатке, которую он купил на блошином рынке и которая слишком мала для двух высоких людей даже несмотря на то, что мы спим, переплетясь руками и ногами, в соединенных вместе спальных мешках, и поворачиваемся как одно целое.
По дороге на меня нападают комары. В палатке он насчитывает на моей спине пятьдесят укусов. Я потная и покусанная. Мои руки грязные. У меня начинаются месячные.
Мы проводим три дня в лесу, засыпая под ночной шум, находя новый ритм в качестве любовников, подогревая воду из озера, чтобы сделать чай. Он рубит дрова, режет овощи и согревает меня, когда мне холодно. Я плаваю в озере, помешиваю содержимое кастрюли и собираю палки. Вечером, пока темнеет, мы разговариваем у костра.
Давай узнаем воспоминания и разочарования друг друга. Я расскажу тебе о своих снах, прежде чем открою глаза.
Нас будит утренний хор, и такого громкого и пьянящего гвалта я никогда не слышала: это поют все лесные птицы – синицы, дрозды и дятлы. Такое ощущение, что мы в самом его центре. Где-то вдалеке я слышу крики хищных птиц, возможно красных коршунов.
Приподнимая край палатки с утра, мы обнаруживаем, что окружены овцами и козами. Они незаметно подошли к нам, пока паслись. Мы не двигаемся и наблюдаем друг за другом.
Телефон садится, но мне наплевать. Я в чужой стране, вне зоны доступа, на поляне среди необъятного леса, в палатке под дубом с мужчиной, в которого влюбляюсь. Я взволнована и ошарашена тем, что это всё со мной происходит.
В темноте слух обостряется. Звуки леса говорят с наследственной памятью: они соприкасаются с неосознанным желанием. Глубоко внутри я уже знаю о всевозможных опасностях, временах года и различных видах животных, и, приехав сюда и испытав всё это на самом деле, я будто возвращаюсь домой. Это облегчение – быть среди булькающих лягушек, визжащих хищников и окружающих нас со всех сторон болот, пока он обнимает меня в нашей палатке.
Приготовив бекон и яйца на костре, мы вместе лежим среди деревьев на солнце, а затем глубоко засыпаем. Проснувшись, я не сразу понимаю, где нахожусь, и он дразнит меня: «Ты знаешь, кто я?» – и я отвечаю «Мой парень», и после этого он им становится.
Мы одалживаем на ферме велосипеды и едем в ближайший город за припасами, целуемся на охотничьих смотровых площадках, целуемся в Aldi. На обратном пути один из велосипедов ломается, и пока мы пытаемся его починить, начинается дождь. Это трудно и неудобно, но мне нравится эффект погружения: руки в масле, на лице капли дождя.
Мы моем миски и котелки в болотистом озере, стоим в воде по бедра, слишком глубоко.
Этот поход, вся эта грязь, и страсть, и цветение, задал настрой всему лету.
Verkehrsinseln. Продолжение
Июль
Грозовая Луна
Что за грусть появляется в твоих глазах, любимый? Проблеск бессмысленности и прошлой боли. Стыд актера.
Пришла жара. Hitzewelle. Над городом раздаются невероятные раскаты грома и сверкает молния. Я лежу на красном матрасе на полу, прикладывая замороженный горошек к комариным укусам. Я учусь хранить бутылки с водой в холодильнике и закрывать шторы в дневное время. На улицах полно пьяных и странных людей.
К моей радости, ему интересен мой остров. Мы вместе летаем над фермой в картах Google, показывая друг другу места, где сможем гулять, прятаться, строить. Мы планируем, что осенью променяем городские островки на настоящие острова и поедем ко мне домой. Он хотел бы работать на ферме моего отца, а я скучаю по морю.
Когда мы начинаем рассказывать людям о наших планах, отчасти меня заносит, и в то же время отчасти я жду, что он как-нибудь проявит себя. Мы обещаем моим родителям, что приедем вместе. Б говорит, что это смело и романтично, и я согласна.
Есть в наших отношениях и тревожные знаки: он выкуривает косяк в полдень, мало упоминает о семье, склонен к расплывчатому мистицизму. Я ищу его в Google, нахожу другие жизни и имена, другие способы, которыми он демонстрировал свое красивое лицо. Жизнь многогранна, и я понимаю, что он показал мне лишь небольшую часть своей. Я продолжаю быть спокойной, бдительной, открытой.
У всех свои раны, ошибки и проступки. Я знаю, каково это – застрять в колее.
5. Шпихернштрассе Инзель
Вильмерсдорф / Шёнеберг
52.495829, 13.330814
Доступность:
Добраться легко, пешеходный переход в южном конце.
Отчет о миссии:
Во время короткого пребывания на этом островке необычной формы мы увидели трех крыс и двух кроликов. Люди поставили на землю баки для сбора дождевой воды, чтобы животные могли пить, и земля изрешечена норами. Под ними – станция метро. Аварийный выход ведет вверх к островку безопасности, и сквозь решетку мы видим подземную лестницу. Вращающаяся колонна рекламирует проезжающим пиццу, колледж дополнительного образования и спортивный турнир. На островке воняет человеческими экскрементами. В сочетании с наличием крыс это делает его непривлекательным местом.
Я просыпаюсь рано, вместе с птицами, и около часа лежу без сна рядом с ним, решая, что скажу ему о своих опасениях – о том, что он толком ничем не занимается и
