Шрифт:
Закладка:
– Твою мать!!! – заворачивает Макс, хватает меня за плечи и обнимает, я реву, уткнувшись носом в его пахнущую солнцем шею, а Ротен и Ли, стоя рядом, переминаются с ноги на ногу.
– Он тебя не бросит, Даня. Мы проконтролируем, – растерянно бормочут они.
* * *
Через дырку в кулисах с пыльной сцены видны притихшие ряды пустых стульев. Позади трио в стремных шапочках уже сорок минут спорит о будущем звучании песни – Ротен предлагает сыграть ее в акустике, Макс считает, что нужна жесть, и на контрасте с моим тонким голоском это должно зайти, Ли предлагает воздержаться от крайностей, но ничего более конкретного придумать не в состоянии. Макс заводится и пускается в витиеватые доказательства своей правоты, припоминает ничего не говорящие мне названия каких-то якобы культовых коллективов, играющих в таком стиле…
Временами все трое затыкаются, и я затылком чувствую, что они смотрят на меня. Я знаю, что жестами, кивками, одними губами без голоса они спрашивают друг у друга, что со мной случилось. Они беспокоятся за меня…
А я сижу на сцене, обняв свои ноги, положив подбородок на разбитые саднящие коленки, и прячу за ними больную душу.
Слабая девочка была одна, потерялась в пустоте и навсегда в ней осталась.
Вместо нее появилась настоящая я.
В глубине сцены Макс заканчивает свою пламенную речь словами о том, что Славка был бы с ним солидарен, Ротен сдается, и это влечет за собой смирение Ли:
– Черт с вами! Ладно. Даня, иди и спой, детка! – обворожительно подмигивает и ухмыляется он.
Молча встаю, подхожу к микрофону и закрываю глаза.
Я пою о нелегкой дороге добра и синих кедах, которые навечно оставили следы в ее пыли, пою о любви, ведущей всех нас по ней, о друзьях, которые поднимут тебя с колен, даже если на этом пути ты упадешь…
Когда песня заканчивается, все трое встают рядом со мной и поднимают вверх большие пальцы.
Держусь за микрофон, потому что от торжественности момента кружится голова. Бесконечно одинокая маленькая девочка умерла. А упрямая, влюбленная и счастливая девушка в клетчатом платье и кедах, стоящая сейчас на сцене, больше никогда не пропустит от жизни удара.
* * *
Душной летней ночью вся клетчатая банда темными тропами направляется к дому нашей бабушки. Ли и Ротен идут на шаг впереди, вполголоса обсуждают план оказания помощи очередному страждущему и деликатно на нас не оглядываются, а мы с Максом, обнимаясь и собирая спинами ветки придорожных кустов, исступленно целуем друг друга.
Сверчки в траве передают тайные шифровки, в космосе летают радиоволны и кружатся планеты, время то замедляет, то ускоряет ход, а мы тонем в огромном бушующем чувстве, и над нами вот-вот начнут взрываться уличные фонари, осыпая мир вокруг ослепительными искрами.
* * *
Бабушка недовольна столь поздним визитом, но натянуто улыбается при виде ребят, приносит в комнату свои традиционные пирожки и, прежде чем оставить нас, справляется у Ротена о делах и шутливо отчитывает Ли за пьянку на его дне рождения.
Мы рядком садимся на диван, Ли тут же оккупирует стул у компьютера, нажимает кнопку на старом системнике и лезет в соцсети:
– Чувак, разреши проверить сообщения, я разбил телефон, когда ехал на репу… – Не дожидаясь одобрения Макса, Ли открывает браузер.
– Да, вперед… – видимо, припомнив, что от порнушки так и не очищена история, обреченно вздыхает Макс.
– Кстати, Даня, чуть не забыл… – Ротен наклоняется к рюкзаку, достает из внутреннего кармана смартфон и протягивает его мне. – Все работает. Принимай.
– Спасибо!.. – Как следует поблагодарить Ротена за ремонт моего многострадального чуда техники я не успеваю, потому что сидящий у монитора Ли начинает глумливо хихикать.
– Кома, тебе, конечно, присуща некоторая… эм… метросексуальность, и ты у нас блондин, – давится он от смеха. – Но логиниться под ником Ice blonde – это перебор!!!
– Айс, айс, беби… – вкрадчиво нашептывает Ротен и тоже ржет.
Пару секунд Макс смотрит на Ли, как на ненормального, и откровенно тупит, а потом резко поворачивается ко мне, и его брови взлетают вверх.
– Кого же ты хочешь отмудохать до полусмерти и за что?.. – тихо спрашивает он, и я опускаю голову.
В трехэтажном кирпичном коттедже с огромными сводчатыми окнами жила-была маленькая девочка. Ее дом был огорожен кованым забором и обвешен по периметру камерами видеонаблюдения, в саду располагалась будка охранника, на ночь с цепей спускались собаки, но это был ее дом, и другого она не знала. Она жила в нем вместе со своей семьей: самой красивой и доброй мамой и самым сильным папой на свете.
Еще у девочки была лучшая подруга Лена, которая часто приходила в большой дом с мамой и восхищалась:
– Дарина, ты живешь во дворце. Наверное, ты принцесса…
– Я тогда действительно верила, что я принцесса, представляешь? – Глядя в стену перед собой, я улыбаюсь своим светлым детским воспоминаниям, хотя глаза жжет от слез. В комнате светятся только старый заляпанный монитор да тусклый ночник над кроватью. Макс лежит на диване, удобно устроив голову на моих коленях, и я перебираю пальцами его мягкие волосы.
– Но не все было так безоблачно, потому что родители мои постоянно скандалили и ругались. Отец выпивал. Мать часто плакала…
Склоки и ссоры сплелись в клубок, который уже нельзя было распутать. Однажды, вернувшись из школы, я обнаружила, что в доме больше не осталось маминых вещей… Мама собрала чемоданы и уехала к своей матери. К нашей бабушке. Сюда.
В тот вечер отец пришел домой сильно нетрезвым, я хорошо помню, как он молнией метался по дому и крыл матом бабку, а потом сел за руль – тогда у него был огромный «Ленд Крузер».
В страшном ДТП на обратной дороге отец не заработал ни царапины, а мама получила тяжелейшую черепно-мозговую травму, впала в кому и больше никогда не приходила в сознание – несколько лет ее состояние было вегетативным…
Я долго помнила мамину улыбку, теплые руки и волшебные сказки, но время текло как вода, оно постепенно стерло ее образ.
Итак, наша девочка прилежно училась в обычной общеобразовательной школе: когда-то мама настояла на том, что ребенок не должен отличаться от остальных детей, к тому же Лена тоже училась там… Девочка стойко терпела побои, унижения и насмешки, хотя папа все чаще намекал на возможность перевода в престижный столичный интернат с углубленным изучением английского языка…
Девочка отказывалась – сначала боялась уезжать далеко, а потом, спустя время, всех в этой школе купила.
Скрипит дверь комнаты, встревоженная бабушка показывается в проеме. Макс приподнимает голову:
– Бабушка, мы смотрим фильм. Восемнадцать плюс! – объявляет он тоном, пропитанным ядом сарказма. – Присоединишься?!
