– Узнала.

– Жаль, потому что у нас ещё много вопросов.

– Задавайте их друг другу.

Стараюсь держаться уверенно, хотя это сложнее с каждой секундой. Рассматриваю серьезных мужчин, понимаю, что они не шутят. Затеяли свою игру, не собираются от меня отпускать.

И касаются. Господи, как они касаются. Настолько невинно, что почти порочно. Проводят по рукам, шее. Едва задевают, дразнят пламя внутри. И у меня дышать не получается.

Кажется, что я загораюсь. Пепел оседает в легких плотным слоем, проникает в кровь. Искры прожигают под кожей, разносятся внутри. Так стремительно, что не успеваю сориентироваться.

Это ненормально, неправильно. Слишком страшно и необычно. Почему я так реагирую на этих… Наглецов, мужланов, дикарей! Я их не знаю. Но при этом, когда Ник крепче сжимает в своих объятиях, по телу спускается приятная дрожь.

– Зачем вы это делаете? – спрашиваю хрипло, словно чужим голосом. Слишком севший, дрожащий. Точно не мой. – Ник?

– Потому что хотим, красивая. Это главный принцип, чего-то хочешь и получаешь.

– Я не «что-то», я человек!

– И тебе нравится.

Сухие губы касаются венки на шее, втягивают кожу. До жжения, покалывания. И электрического тока, который бьет прямо между ног. Туда, где становится слишком влажно.

Неправильно. Ошеломительно. Жмурюсь, ненавижу себя за эту реакцию. За то, что ладони Ника поглаживают под грудью, а у меня обрывается всё. Замирает в предвкушении.

Это напоминает наваждение. Опьянение, воздухом и их касаниями. Как медленно и ласково Клаус ведет по запястьям, как пальцы его брата зарываются в волосы.

Новый ощущения, несравнимые. Словно на лезвиях танцую, в любую секунду сорвусь в пропасть. И Клаус только толкает вперед, касается затвердевших сосков сквозь платье.

Сжимает сильно, до искр из глаз. До стягивающих ощущений, кожа пылает, горит. А Ник лишь распаляет: тянет мои волосы, заставляя запрокинуть голову. Его губы проходятся по скуле, шее, прикусывают мои губы.

Я должна остановить их, оттолкнуть. Но все протесты топлю в собственном стоне. Тихом, постыдном. Разрывающим на кусочки, когда внизу живота собирается колющее желание.

– Какая ты отзывчивая, красивая, - Ник практически мурлычет на моё ухо, удерживает на месте. – Прекращай сопротивляться. И дай нам возможность сделать тебе хорошо.

– Нет, это… Неправильно.

– Всё очень правильно, красивая, - Клаус усмехается, а после его ладонь ныряет под подол платья. – И сейчас ты в этом убедишься.

Я хочу что-то сказать, должна. Но перед глазами пелена, чувства пульсируют внутри. Горячие пальцы Клауса проходят по бедру, щекочет. Подбираются к самому сокровенному.

И это совсем не похоже на то, что было в машине. Куда… Нежнее, медленнее. Словно то было попыткой наказать, а сейчас… Сейчас это ласка, от которой кружится голова.

Ник держит мои руки, заставляет практически лечь на него. Потерять опору, последнюю ниточку здравого смысла. Она рвется, оглушительно, обдавая ударами по нутру.

Всхлипываю, когда мужчина касается моего лона. Гладит поверх половых губок, не раздвигая их. А я знаю, что всего одно движение, и все узнают, насколько я влажная.

Пытаюсь сжать колени, прекратить это. От мысли, что Клаус может всё увидеть, обдает жаром. Кровь приливает к щекам, печет румянцем на лице. А шепот Ника только повышает температуру.

– Доверься, красивая, тебе будет хорошо, - Ник обещает, а я стараюсь найти в себе силы не верить ему. Не поддаваться этому соблазнительному шепоту. Поцелуям, от которого вибрирует кожа. Всё вибрирует, дрожит. – Просто не мешай нам.

– Зачем? Почему?

Шепчу лихорадочно, сбиваюсь, когда Клаус касается моего клитора. Трет пальцами чувствительный бугорок, надавливает. Срываюсь на крик от пронизывающего жара.

Мне больно – и это неправильная боль. Приятная, сковывающая. От которой сжимается дырочка, посылает импульсы по телу. Онемение, которое лишь усиливает эффект чужих касаний.

– Потому что мы можем, красивая. А ты нам позволишь сейчас. И это будет твоей наградой за хорошее поведение.

Я пытаюсь возмутиться, должна. Но слова напоминают вату, застревают в горле. Сгорают, щедро политые керосином. Или виной тому Клаус, который скользит по лону?

Едва надавливает, а меня прошибает. Раз за разом, подбрасывает в руках Ника. Это иллюзия, ненастоящее. То, как всё разъедает, прожигает этим. Огонь кусает грудь, поднимается дымом к голове.

Вокруг туман, мысли путаются. Что-то хотела сделать, но… Но то, как ладони Ника сжимают грудь – всё выбивает. Мужчина гладит, мнет, пропускает между пальцев мои соски. Терзает их, а после поглаживает.

Нежность и грубость. Коктейль, от которого всё тело отключается. Лишь реагирует на касания, превращает меня в вязь. Ничего не могу, не соображаю. Только поддаюсь мужчинам, проигрываю.

Ласка становится нестерпимой, острыми когтями проходится по возбуждению. То, как синхронно действуют мужчины, уверенно – слишком для меня. Толкает к грани. Пронизывает острыми иголками, вырывает всхлипы.

Откровенные, пошлые, от которых в ушах звенит. Ладони мужчины касаются везде. И я даже не знаю, кто из них где касается. Слишком много, обжигающе.

Напряжение усиливается, парализует тело. Меня словно закручивает в вихрь, сжимает стальными тисками. А после Клаус сильнее давит на клитор, быстрее двигается по лону…

И меня отпускает.

Разом.

Словно в полет отправило. Невесомость, где ничего не происходит. Сплошное блаженство. Нега, разливающаяся в крови. Оплетающая своим теплом, ласковыми поцелуями в висок.

Подтягиваю к себе колени, меня словно укачивает. Тело дрожит, сжимается спазмами. Приятными, долгими. От которых наслаждение становится лишь сильнее.

– Какая страстная и открытая, - Ник довольно хмыкает над ухом, прижимает к своей груди. – Это только начало, красивая.

– Это… конец.

Выдавливаю, хоть пульс зашкаливает. Сердце бьется так оглушительно сильно, словно сейчас проломает ребра. От моих слов Ник замирает, его ладони прекращают терзать моё тело.

– Это… Вы… - задыхаюсь, легкие отказали давным-давно. – Вы не имели права. И этого больше не повторится. И…

– Помолчи, красивая.

Вспыхиваю. Смущение смешивается со злостью, бьет в голову сильнее, чем терпкое вино. Но рука Ника ложится на мои губы, прижимает. Не дает произнести ни звука.

А Клаус лениво тянется за своим телефоном, отвечает на тихий звонок. Он почти ничего не говорит, только слушает. И с каждой секундой его лицо становится всё более мрачным.

Приобретает острые черты, темноту во взгляде. Злость, направленную на кого-то. Но пробирает меня. До лихорадки и давления в груди. Сжимаюсь, ожидая удара.