влево. Под ногами была какая-то жесткая трава, мелкие колючие кустарники, камни, валуны. Ноги то и дело проваливались в какие-то дыры, ямы и трещины. Следом за мной шуршали Лось и Клюшкин.

Уклон был не слишком сильным, но постепенно становился все более крутым.

Тем временем, обе машины как раз подъехали к пылающему грузовику — оттуда высыпали вооруженные душманы — их было человек восемь, не больше. Они разбежались в стороны, не зная, что предпринять. Нас никто не заметил, потому что мы уже вышли из той зоны, где до нас доставал свет пламени.

Когда расстояние между нами и дорогой составило около полукилометра, я сбавил ход. Здесь уже двигаться было сложно — попадались валуны, выходы горной породы. А вскоре мы оказались на краю довольно большого ущелья.

— Нужно спускаться! За нами точно не полезут! Пару часов отдыха у нас будет!

Меня напрягало то, что на часах уже была уже половина двенадцатого. Время летело очень быстро.

Спуститься вниз не составило большого труда — благо место было вполне себе проходимое, а внезапно вышедшая из-за туч луна хорошо освещала путь. И когда мы спустились вниз метров на двадцать, нашли небольшое плато. Уже там мы наконец-то смогли немного перевести дух.

— Все целы? — спросил я, когда оба моих спутника спустились вниз.

— Можно и так сказать! — отряхиваясь, ответил Кирилл. — Только кроссовок порвал!

— Жаль транспорта хватило ненадолго… — вздохнул Лось. — Хотя, может это и к лучшему. Если бы разогнались, могли бы и с обрыва слететь. Хрен эти дороги тут разберешь. А ты откуда знал, что там тупик?

— Меня возили по этой дороге, я успел осмотреться. У меня же память хорошая.

Это верно, у шифровальщиков, работающих с текстом, память и впрямь хорошая, а если есть еще какая-то особенность организма, то вообще не удивительно.

— Громов, что ты вообще задумал?

— Нам нужно как-то вернуться к первому лагерю, но не позднее семи часов утра! — отозвался я, снимая автомат с ремня. — Там нас будут ждать.

— Кто?

— Советские военнопленные!

Лось с досадой махнул рукой.

— Максим, ну ты же видел, что это за контингент. Они не надежны, да и что у них есть. Ты серьезно решил, что горстка отчаявшихся и изможденных солдат бросится на автоматы и пулеметы душманов?

— Бросится! — кивнул я. — А что?

— А то, что глупо на это надеяться! Уж я за эти полгода плена видел многих… Трижды пытался совершить побег. Трижды! И каждый раз все шло наперекосяк. Меня ловили, били, издевались. И это несмотря на то, что был план, были люди, которые думали так же, как и я. Но погоди… Тогда при Петухове ты упомянул про спецназ ГРУ. Это была ложь?

Ответил я не сразу.

— Ну, не совсем так. Здесь я один, а группа есть… Только не здесь!

— И какая же цель?

— Вот она цель, в кителе! — я указал рукой на сверток, что лежал рядом с Клюшкиным. — Это нужно вывезти и передать командованию. Задача первостепенной важности! Вторая задача, но уже менее значимая — вытащить вот этого товарища.

— Меня? — зачем-то переспросил Кирилл.

— Тебя. Там, правда, не совсем так было… При невозможности вытащить, ликвидировать. Но я посчитал, что от тебя будет толк.

— Спасибо за доверие… — пробурчал тот.

Лось рассмеялся.

— Громов, что ты намерен делать? Мы зажаты со всех сторон — тут повсюду глаза и уши. Едва мы засветимся, как все душманы в этом квадрате сядут нам на хвост. Они уже вот вот начнут прочесывание. Я слышал, что в этих землях обитает один из лидеров афганской оппозиции Теймураз Костолом… Устроив в лагере такой бардак, ты точно нажил себе врага… Нас просто так не отпустят!

Видел я этого Теймураза, если, конечно, это действительно был он. С виду не похож на военачальника и головореза. Скорее на политика. Да и чего это он забрался в Пакистан? Но тот факт, что взрыв боеприпасов не уничтожил все здание, говорил сам за себя — все духи этого района будут настороже.

— Слышите, как тихо? — спросил Кирилл, глядя на темное небо, усыпанное мелкими точками звезд. — Пока мы были за стеной, слышали стрельбу на севере, а сейчас все затихло. Кто это были?

— Петухов! — хмыкнул Лось.

— А кто это?

— Такой же как и ты, военнопленный. Только офицер, хотя… Это еще далеко не факт!

— Ладно… — Лось тоже уселся на камень. — Что будем делать?

— Ну… Я примерно помню карту этого района. Ущелье, на краю которого мы сидим, охватывает лагерь полукольцом. Часть можем пройти снизу, затем подняться наверх по камням. Придерживаясь дороги, мы спустимся ниже. Я знаю, в какой точке может находиться остальная группа, а с ними уже есть хороший шанс пройти до первого лагеря.

— А там что? Твои военнопленные, что подняли бунт?

— Да.

— Зачем идти в первый лагерь, если можно сразу рвануть к границе!

— Я парням слово дал, что эта ночь будет последней, где они рабы… — твердо возразил я. — А для меня данное слово еще что-то да значит!

Старшина хрипло рассмеялся, махнул рукой.

Я невольно отметил, что столь длительное пребывание в душманском плену весьма сильно сказалось на его характере. Сильный и крепкий человек, который даже на многих офицеров нашей части смотрел с пренебрежением… Вспомнился тот случай, на птицеферме, когда мы в составе наряда сварили суп из украденной курицы, из яиц пару сковородок глазуньи пожарили… О, как мы боялись, что Лось нас спалит и накажет! Кажется, это было совсем недавно, буквально вчера. Однако сейчас у меня возникло чувство, будто воля и здравый смысл этого человека надломились, хотя он и старался быть прежним.

Это все тот же, наш ротный старшина, прапорщик Лось. И все же, это был уже не тот уверенный в себе мужик, который половину жизни провел в армии. Знакомая история, войны рождают тысячи подобных историй с самыми разными финалами. Тысячи искалеченных судеб, жизней, тысячи трагических случаев, граничащих с безумием…

Пожалуй, если удастся вернуться, его спишут в запас… Таким в армии делать просто уже нечего. А с другой стороны, они живут армией!

Я вспомнил, когда я учился на офицера, был в нашей части преподаватель. Ему было восемьдесят четыре года, из которых пятьдесят семь он провел на