Пересек немецкую землю

И вошел в российские пределы.

А холод все крепчал,

И не проходило ни дня без метели.

Пришел он в одинокую деревню

И спросил, что это за место.

Спрашивает и с жалостью [думает]:

в давние времена

Польша была разрушена…

Сам Фукусима, пока о нем слагали стихи и песни, продолжал шагать по служебной лестнице. Много раз был награжден. Посетил Египет, Турцию, Персию и Аравию. Как офицер разведывательного отдела штаба армии, участвовал в Японо-китайской войне 1894–1895 годов, дослужился до полковника. Продолжил службу в Китае, занимаясь любимым делом — разведкой, а в 1902 году побывал в Великобритании. С началом Русско-японской войны, в 1904 году, вернулся в Маньчжурию — снова как офицер штаба. После победы стал генералом и аристократом — получил титул барона. Уже под закат военной карьеры узнал о подвиге оренбургской казачки Александры Кудашевой, в одиночку на монгольской лошадке покрывшей расстояние от Харбина до Санкт-Петербурга и совершенно забытой на ее родине сегодня. Подивился, наверно, храбрости и выносливости наездницы, а возможно, еще и отсутствию разведывательной составляющей в ее вояже, обессмысливавшему с точки зрения японского рационализма сам поступок. В 1912 году самый известный японский кавалерист-разведчик переместился в чиновное кресло губернатора Квантунской области — важнейшей для Японии колонизируемой территории Китая.

В 1914 году барон Фукусима Ясумаса вышел в отставку и возглавил Общество резервистов японской армии. Говорят, он много общался в те годы с заместителем начальника Генерального штаба японской армии генералом Акаси Мотодзиро — зловещим гением русской революции 1905 года. Им было о чем вместе вспомнить и поразмышлять (они и умерли в один год — 1919-й, во время пандемии «испанки»). Оба, как истинные японские аристократы, писали стихи. Кисти Фукусима принадлежат несколько произведений, в том числе на шпионскую тему. Например, о важности использования проституток в подготовке к войне — он когда-то посетил штаб-квартиру их профсоюза «Акэбоно» во Владивостоке, располагавшуюся в храме Урадзио хонгандзи на Семеновской, 19.

Фукусима оставил после себя несколько образцов собственноручной каллиграфии, в которых в максимально сжатой форме снова и снова возвращался к главному событию в своей жизни — к легендарному марш-броску, который, как он думал, вернет его на родину, но который вместо этого вознес Фукусима Ясумаса прямиком в историю. В коллекции нашего музея теперь хранится один из них — двухметровой высоты свиток, на котором всего семью иероглифами рассказана вся та самая длинная история, которую вы только что прочитали: «Один меч. Четыре копыта. Небо Евразии».

Дружить с драконом

Экспонат № 10

Знак Японско-русского общества дружбы образца 1906 года

В собрании японских редкостей историка из Хабаровска Алексея Сергеевича Колесникова есть уникальный знак. Значок. Металлический символ принадлежности к некоему Японско-русскому обществу

Нитиро кёкай). Со скрещенными русским и японским флагами, обилием растительности (Японию символизируют сакура и хризантема, Россию — дуб и лавр), в черной лаковой коробочке, в каких обычно в Японии держат награды. Он и выглядит как маленький орден на лацкане — фрачник.

Кому конкретно принадлежал именно этот знак, неизвестно. Да и с самим обществом все не очень просто. Подобного рода «народных» организаций существовало и существует в Японии несколько. В годы наибольшего сближения наших стран, когда полетел в космос Гагарин или разлетелся на куски Советский Союз, их стало особенно много. Но наш знак старый, очень старый. По некоторым признакам, он изготовлен в начале ХХ века, а значит…

Алексей Колесников в своем исследовании выяснил: меморабилия относится к первой подобной организации, созданной в Токио то ли в 1902-м, то ли в 1906 году{33}. Известно, что одним из учредителей-консультантов общества стал кадровый дипломат Андо Кэнсукэ — соратник министра и посла в Петербурге Эномото Такэаки (Такэюки), успевший еще в 1876 году послужить на Сахалине, а затем переехавший в русскую столицу. Весной 1906 года группу желающих дружить с Россией возглавил граф Тэраути Масатакэ — бывший военный министр и будущий премьер-министр Японии. Вице-президентом стал Гото Симпэй — бывший глава гражданской администрации японского Тайваня, будущий губернатор Токио и министр в нескольких кабинетах японского правительства. Как раз в то время, через полгода после окончания Русско-японской войны, Гото и Тэраути приступили к налаживанию работы в Китае Южно-Маньчжурской железной дороги (ЮМЖД). Возможно, это был главный трофей войны: грандиозная госкорпорация — один из основных инструментов осуществления колониальной политики Японии в Поднебесной, своеобразный пищевод Японской империи, соединяющий ее маньчжурский рот с токийским желудком. Дружить с Россией руководителям ЮМЖД, упиравшейся в нашу Китайско-Восточную железную дорогу (КВЖД), требовалось по долгу службы, так же как и другим членам общества. Среди них числился дипломат Мацуока Ёсукэ, которому еще предстояло возглавить ЮМЖД, а потом — последнему в истории — представлять Японию в Лиге Наций, в 1941 году подписать советско-японский пакт о нейтралитете и жать руку Сталину на Ярославском вокзале, а в 1946-м умереть в тюрьме в ожидании суда. Дружили с нашей страной «отец японского капитализма» Сибусава Эйти и ветеран Русско-японской войны профессиональный разведчик и будущий военный министр Араки Садао. Последний с 1909 года служил в России в разных должностях, в 1913-м был арестован в Сибири по подозрению в шпионаже, но ненадолго, а в Первую мировую оказался награжден двумя русскими орденами. Участвовал Араки и в японской интервенции в Сибири, и по совокупности опыта работы против России мог считаться отличным военным экспертом по Советскому Союзу. После Второй мировой войны он был приговорен Международным военным трибуналом для Дальнего Востока к пожизненному заключению, но в 1955 году вышел на свободу. Числилось в этом обществе еще немалое количество любопытнейших персонажей, однако самое интересное заключается в том, что Алексей Колесников в итоге своего расследования пришел к абсолютно правильному выводу: изначально Японско-русское общество было основано не в 1906-м, а в 1902 году, а инициатором его учреждения стал человек по имени Утида Рёхэй.

Родившийся в 1874 году в семье бывшего самурая с острова Кюсю под именем Утида Рёгоро, он принял наследование семейной школой дзюдзюцу, так и называвшейся: Утида-рю, школа Утида. Мальчик с детства интересовался японской историей, воспитывался на еще не заглохшем в провинциальной Фукуоке, в отличие от Токио, культе бусидо — Пути воина, изучал разные виды единоборств и вообще рос чрезвычайно активным во всех отношениях пареньком. Несколько своеобразному направлению его развития способствовало то, что дядей ему приходился Хираока Котаро — один из создателей крайне правого националистического общества Гэнъёся (и заодно предок знаменитого писателя Мисима Юкио). Со временем Утида тоже вступил в Гэнъёся, но в 1901 году, когда ему исполнилось 27 лет, создал похожую организацию, с более свободными правилами и широкими задачами — Кокурюкай.

Об это название до сих пор спотыкаются многие авторы, ибо в первой половине ХХ века, когда общество стало известно