которой я стояла, росла с пугающей скоростью. Или она становилась глубже? Я не могла уловить разницу. Мои мысли были настолько обрывочными, что ни одна из них не имела смысла. Это из-за потери крови. Так и должно быть. Я скоро умру, и тогда все будет кончено.

Хейден. Хейден будет…

Королева забудет.

Они будут в безопасности.

Все они будут…

Мои веки были такими тяжелыми. В десяти футах от меня, у подножия ступеней, ругался Харрон, отбиваясь от невидимого врага. Я оставлю его наедине с его личной войной. Мне пора спать. Я…

Жидкий металл взорвался подо мной, и серебро разлилось по стенкам того, что выглядело как круглый пруд. Освободившись от его хватки и не имея больше никакой опоры, способной удержать меня на ногах, я повалилась боком на каменные ступени и услышала, как что-то хрустнуло, но, к счастью, не почувствовала боли.

Наконец зрение пропало. Чернота подкрадывалась, клубясь перед глазами, как полуночный туман. Только это был не туман. Это было что-то другое. Это был…

Смерть.

Этот ублюдок пришел, чтобы лично забрать меня.

Огромная фигура поднялась из серебра, словно из самых глубин ада. Широкие плечи. Мокрые черные волосы длиной до плеч. Высокий. Выше, чем любой другой мужчина, которого я когда-либо видела. Его глаза сияли переливчатым, мерцающим зеленым цветом, зрачок правого глаза был окаймлен тем же блестящим серебристым металлом, который ручейками сбегал с черных кожаных доспехов, закрывавших его грудь и руки.

Он возвышался надо мной, его губы растянулись в оскале, обнажая сверкающие белые зубы и острые клыки. В руке он держал чудовищный меч, выкованный из черного металла, который вибрировал от бушующей энергии, проникавшей до костей. Он занес меч, собираясь опустить его и разрубить меня надвое, но тут его взгляд упал на древнее оружие, которое я все еще держала в руке, и он застыл, подняв руку над головой.

— Безжалостные боги, — прошипел он. — Что это? Гребаная шутка?

— Умри! — прорычал Харрон. — Я не согласен! Забирай свою ложь и свой змеиный язык. Подавись им! Умри!

Смерть повернул голову к Харрону, забыв о том, что пришел положить конец моим страданиям. Его волосы влажными волнами падали на лицо, но серебро, из которого он восстал, не покрывало ни его волосы, ни одежду, ни кожу, как это было с Харроном. Металлическая жидкость стекала с его ботинок и, не подчиняясь законам природы, поднималась по ступенькам и собиралась обратно в лужу.

У меня не было сил поднять голову и посмотреть, как Смерть спускается по ступеням к Харрону. Мои глаза уже видели только вспышки света и мерцание. Но уши еще работали.

— Обсидиан. О-о-обсидиан! — воскликнул Харрон. — Осколки. Повсюду, повсюду, повсюду. Под землей. В проходах. В стенах. Они движутся. В земле. Я не могу… оно не умрет! Оно должно умереть! — кричал он.

— К несчастью. — Я думала, что голос Смерти — это завывание горячего ветра в выжженной пустыне. Влажный, клокочущий кашель в ночи. Истошный плач умирающего от голода ребенка. Но я ни на секунду не допускала мысли, что его голос может быть еще и прикосновением бархата в надвигающейся вечной темноте. — Где Мадра? — спросил он.

Харрон не ответил. До меня, лежащей на ступеньках, доносилось лишь какое-то шуршание и царапанье.

— Я не могу достать это из тебя, — устало сказал Смерть. — Твоя судьба предрешена, капитан. Ты заслуживаешь гораздо худшего.

— Земля. Проходы. Они д-двигаются. В земле. Обсидиан. Об… обсид… обсидиан…

Возня. Скрежет. Низкий, тяжелый стук. Харрон издал панический вопль, но его крик быстро оборвался.

Когда Смерть снова поднялся по ступеням, его ботинки были единственной частью его тела, которую я могла видеть в своем сужающемся поле зрения. Когда он присел рядом со мной, и я увидела его, мое сердце захотело выскочить из груди, но смогло лишь слабо сжаться от страха.

Конечно, Смерть был прекрасен. Иначе как бы кто-то согласился пойти с ним, не сопротивляясь? Несмотря на то, что он хмуро смотрел на меня и его темные брови сошлись в мрачную, недовольную линию, он все равно был самым красивым мужчиной из всех, кого я когда-либо видела.

— Жалкая, — пробормотал он. — Абсолютно… — Казалось, он не мог подобрать слов. Покачав головой, он потянулся к нагрудной пластине и нащупал там что-то. Мгновение спустя он вытащил руку, на указательном пальце у него висела длинная серебряная цепочка. Он расстегнул ее.

— Если ты умрешь раньше, чем сможешь вернуть его, я не буду счастлив, — проворчал он. Цепочка была теплой, когда он надел ее мне на шею. С того момента, как я упала на ступеньки, мое тело было в блаженном оцепенении, но это оказалось временным облегчением, пока незнакомец в черном грубо не подхватил меня на руки.

На этот раз боль пронзила меня насквозь, и ничего не осталось.

Беззвучный крик замер на моих губах, когда Смерть понес меня к луже.

Тьма поглотила меня раньше, чем серебро.

ГЛАВА 6.

ЭВЕРЛЕЙН

Однажды, когда мне было восемь лет, в Серебряном городе пошел дождь. Небеса разверзлись, и целый день с неба лилась вода. Улицы затопило, а здания, простоявшие несколько поколений, смыло. Никто и никогда не видел, чтобы солнце было так затянуто одеялом облаков. И в первый и единственный раз в жизни я узнала, что такое холод.

Сейчас мне не было холодно. Это было нечто совсем другое, и казалось невыносимым. Мои кости были словно сделаны изо льда. Они обещали рассыпаться, если я осмелюсь пошевелиться, но как бы я ни старалась, я не могла унять дрожь. Запертая в темноте, я ничего не видела. Однако в этой ледяной тюрьме раздавались звуки. Голоса. Иногда их было много. Иногда только один. Со временем я начала узнавать их. Чаще всего я слышала женский голос. Она разговаривала со мной, говорила тихо, делилась со мной секретами. Она пела мне. Ее голос был нежным и мелодичным и заставлял меня скучать по матери так, что у меня все болело внутри. Я не могла понять, о чем она пела. Ее слова были загадкой, а язык,