Шрифт:
Закладка:
И вот здесь уже Сареф получил возможность оценить весь масштаб трагедии. Драконов было не просто много — их было невероятно много. При том, что кого попало сюда явно не пускали. Сразу под ними была трибуна для знати попроще, где стояли отдельные стульчики, и трибуна эта была огорожена от остальных железными перилами. Остальной же люд сидел на длинных скамьях и ожидал начала события. В проходах между трибунами стояли члены дома Агьялт, которые зорко следили за порядком, и при любой, даже самой малой искорке, которая грозила перейти в конфликт, подходили к спорщикам и делали им тихое, но явно весомое внушение, после чего спорящие покорно усаживались на свои места, не смея даже поднять взгляд.
Само собой, даже в их ложе стояло целых шесть членов дома Агьялт, по два в каждом ряду. И когда Сареф их осматривал, то пару раз уловил ненавистные взгляды. Направлены они были не на него самого, а на Жерара и членов его семьи. Словно гвардейцы Ильмарриона недоумевали, почему этим людям вообще дозволено здесь находиться. Одновременно Сареф заметил, что, хоть Жерар и сел рядом с Ильмаррионом, зато его более старший родственник, вероятно, племянник, сел с краю трибуны, а юношу и девушку они посадили между собой. И, судя по достоинству, с которым они держались, Гайраносы отлично знали, что их здесь будут поливать презрением, смотреть на них, как на второсортных выскочек… Но, тем не менее, они пришли сюда. По сути — ради него.
И в этот момент Сареф почувствовал, как лёд в его сердце начинает оттаивать против его воли. Какой бы сволочью не был Жерар, как и все главы кланов, он всё же был неплохим политиком. Он весьма умно разыграл имеющиеся у него карты. Он пришёл в клан Айон именно в тот момент, когда Ильмаррион устраивал это мероприятие, надавив на смерть невесты, которая была обещана его клану, и, фактически, не оставив ему ни времени, ни возможности для отказа. Потому что если к самому Сарефу Энгрей и прочие Агьялты уже привыкли, относясь к нему, как к причуде своего главы… То вот яростные и ненавидящие взгляды, которые они бросали на Гайраносов, красноречиво говорили о том, что их здесь быть не должно ни при каких обстоятельствах. И это вызывало невольное уважение. Значит, при должной сноровке и понимании положения вещей надавить можно даже на таких политических исполинов, как Ильмаррион и Адральвез. А с учётом того, что всё это давление и неприязнь Гайраносы сейчас терпят, по сути, ради него, то… Сареф пока не мог сказать, что он по этому поводу думает, но… наверное, именно так выглядит поддержка рода и семьи.
Наконец, все зрители собрались, и по какому-то неуловимому знаку наступила тишина. На поле же начали выходить молодые ребята, все в одинаковой форме, тёмно-красные куртка и штаны. Обуви, что примечательно, не было, все стояли на песке босиком. Их было много, сорок… нет, даже пятьдесят человек. За ними стояли трое взрослых драконов, вероятно, наставники и учителя. Ровным строевым шагом выйдя на середину площадки, ученики клана Айон повернулись в сторону трибуны, где сидел Ильмаррион, и так же синхронно отвесили уважительный поклон.
Эта картина вызвала у Сарефа невольную горечь. Он вспомнил, как праздновали день Зимнего Солнцестояния в клане Зинтерра. Там, конечно, было просторное помещение, куда вместились все члены клана, и это было по-своему уютно, но… их было всего 300 человек. 300 — на целый клан! А подарки, которые положено дарить членам клана до 20 лет, и вовсе получили всего 9. Да, возможно, там были не все, пусть половина, хорошо, пусть даже всего треть или четверть — но даже тысяча членов клана Зинтерра — что это по сравнению с этим столпотворением. И с 50-ю учениками, из которых, судя по всему, даже не все с первого раза получат право продолжать обучение. Объяснение этому было только одно: хилереми на самом раннем этапе безжалостно отсеивали всех, кто не подойдёт клану Зинтерра, драконы же этот отбор вели всё обучение, и наверняка найдётся немало тех, кто на каком-то этапе просто бросил тренировки и ушёл жить свою обычную жизнь.
Тем временем Ильмаррион поднялся на ноги. Сразу же по всему стадиону раздались аплодисменты: все гости приветствовали своего главу. Ильмаррион милостиво подождал десять секунд, после чего поднял руку, требуя тишины. И, как только она воцарилась, магистр начал говорить:
— Дорогие друзья! Сегодня, как и каждый год, мы собрались здесь для того, чтобы приветствовать наших учеников! Целый год, а кто-то даже дольше, они тренировались для того, чтобы доказать своё право перейти на следующую ступень обучения, и из Младшего Ученичества перейти в Среднее! Прошу заметить, что среди учеников так же есть и те, кто проходит этот экзамен во второй, а кое-кто даже в третий раз! Напоминаю, что проваливший экзамен трижды заканчивает своё обучение и не может дальше развивать в себе клановые силы! Да начнутся испытания, и пусть обучение продолжат достойнейшие из достойнейших!
После этой, признаться, совершенно не мотивирующей речи Ильмаррион сел обратно. Снова раздались аплодисменты, но они были больше вялыми и дежурными, потому что ими было принято завершать выступление главы клана. Сареф же обратил внимание на учеников. Ему в глаза почему-то бросились трое. Первый черноволосый парнишка с лицом, как у хорька, украдкой оглядывался на остальных с таким видом, что было яснее ясного: если потребуется, он будет идти по головам. Вторым был упитанный парень с рыжими волосами и зелёными глазами, стоявший вторым в третьем ряду. В нём ничего особенного не было, просто, глядя на него, Сареф вспомнил Джайну и Лину. Да и волновался он явно больше обычного. Последним был светловолосый мальчик с серыми глазами, стоявший в левом краю последнего ряда. От него Сареф чувствовал сильный отголосок усталости и безразличия. Казалось, этот мальчишка был до того измучен то ли тренировками, то ли ожиданиями своей семьи, что он уже хотел только одного: чтобы всё это просто, наконец, закончилось.
— Первое испытание! — возвестил распорядитель, который сидел прямо под их трибуной, — молодой дракон должен доказать, что он вынослив!
