Он громко рассмеялся, и я поняла, что выражение моего лица было одновременно впечатленным и ошарашенным.

— Им не нравится, что мы страдаем от крестьянской жизни, — сказал он, придав своему тону некоторую помпезность.

Мягко сказано. Кафетерий Арбон больше походил на ресторан на миллион звезд. Огромная комната была задернута темно-фиолетовыми шторами, увенчанными золотыми кистями и собранными вместе в некоторых секциях, чтобы солнечный свет проникал через витражные окна.

Круглые столы на восемь персон были разбросаны по огромному пространству, и каждый из них был украшен белой скатертью, стеклянной посудой и огромной вазой с цветами на длинных стеблях, которые определенно должны были быть выращены в теплице.

— Давай, новенькая, — сказал Нолан, все еще посмеиваясь. — Ты скоро ко всему этому привыкнешь.

Я почему-то сомневалась в этом.

Многие столики были заняты, и многие лица были повернуты в нашу сторону.

— У всех одинаковое время обеда? — Мне стало интересно. Эта школа не была особенно огромной, потому что, в конце концов, существовала лишь небольшая часть мира, которая могла пройти вступительные испытания и позволить себе отправить сюда своих детей.

— Да, — подтвердил Нолан. — То же время начала и окончания и то же время обеда. Они управляют школой так же, как рабочим днем в реальном мире.

— Для тех из нас, кто будет работать обычный день, — сухо сказала я.

— Верно, — добавил он со смехом. — Я, вероятно, буду работать двадцать четыре часа в сутки, но, по крайней мере, в награду получу тонну минетов.

Иисус. У меня снова вырвался взрыв смеха.

— Вау, привилегии наследного принца потрясающие.

Он подмигнул.

— Ты понятия не имеешь, новенькая.

К тому времени мы добрались до его столика в дальнем конце зала, рядом с окном. Снаружи мир был белым, но сегодня светило солнце, создавая волшебную атмосферу в зимней стране чудес. Нолан не стал подставлять мне стул, и я оценила это в нем. Я сама справлюсь со своим стулом, большое вам спасибо.

— Кто тебя научил?

Вопрос Нолана поразил меня, и я чуть не разрушила свою независимость, свалившись с обитого бархатом кресла с высокой спинкой.

— Что ты имеешь в виду?

Его зеленые глаза, так похожие на глаза его близнеца, были серьезными, когда они не отрывались от меня.

— Кто научил тебя так двигаться? Чтобы вот так наблюдать за своим окружением?

Я с трудом сглотнула, потому что у меня была очень пугающая идея о том, о чем он спрашивал меня сейчас. Этот наблюдательный, ухмыляющийся парень был ближе, чем кто-либо другой, к открытию во мне чего-то, что могло означать мою смерть.

— Как ты получил эту рану на боку? — Возразила я, моя грудь сжалась, а сердцебиение отдавалось в ушах.

Он замолчал, открытость стерлась начисто, когда он поставил бокал с вином перед собой.

— Спортивная травма, — пробормотал он, и мне стало интересно, каким — видом спорта он занимался, чтобы получить такую рану. Я имею в виду, что футбол не был тем, где ты регулярно получаешь глубокие порезы. Порез от оружия.

По общему признанию, не было ничего противозаконного в том, что член королевской семьи владеет оружием — в конце концов, члены королевской семьи были выше закона, но черт возьми, напрашивался вопрос о том, как он получил травму от клинка. Я почему-то сомневалась, что он поскользнулся, полируя свои декоративные мечи.

Я, с другой стороны… если бы кто-нибудь нашел клинок из дамасской стали, спрятанный в моей потрепанной спортивной сумке наверху, меня бы казнили без суда. Законы против оружия не были чем-то, с чем любая монархия не церемонилась. Если простые люди не могли сражаться, они не могли бунтовать.

Справедливости ради, миллионы жизней можно было бы спасти во время войны Монархов, если бы к убийству не присоединились неподготовленные гражданские лица. Люди облажались в этом смысле, и теперь монархиям было логично сохранять законы, запрещающие ношение оружия. Потому что это чертовски облегчало их работу. Демократия пошла по пути динозавров, поэтому любого, кого ловили на том, что он бросает вызов монархии, немедленно предавали смерти.

Мир все равно был перенаселен.

— Не надо, — мягко сказал Нолан, его голос прорвался сквозь мои беспокойные мысли.

— Не надо что? — Ответила я, беря карточку из его протянутой руки и находя на ней дневное меню. Там была даже дата, означающая, что они печатали новые каждый день. Неудивительно, что бумага была таким ходовым товаром, когда Академия Арбон просто пережевывала ее ради такого тупого дерьма, как меню на обед.

— Не ищи больше информации. У тебя такое выражение лица, и я не могу отделаться от мысли, что скоро ты окажешься в мире неприятностей. — Его лоб наморщился, когда он покачал мне головой.

Я изобразила фальшивую улыбку, повторяя ту, которую Алекс использовал ранее.

— Почему ты так думаешь, Нол? Ты меня не знаешь. — Я была сама невинность, и у меня скрутило живот. Черт меня побери, если этим членам королевской семьи нравилось то, о чем я думала…

— Пока нет, признал он, — но ты так похожа на Мэтти, что я клянусь, ты наша давно потерянная тройня. За исключением отсутствия пигмента в этих волосах, конечно. Нолан протянул руку и игриво откинул выбившийся локон с моего лица. Гребаные кудри, казалось, никогда не оставались на месте, и я совершенно забыла воспользоваться чудо-бальзамом Мэтти после душа.

— Тебе не нужно беспокоиться, Нол, — заверила я его. — У меня нет намерения допрашивать тебя о твоей так называемой спортивной травме, за обеденным столом.

Он застонал и потер обеими руками лицо.

— Черт возьми, новенькая, это было сформулировано слишком определенно.

Я начала смеяться, но резко оборвала смех, когда стул рядом со мной со скрипом отодвинулся и на него опустилось большое тело. Давя на меня.

К черту все это.

— Ты ошиблась столиком, Золушка, — прорычал Раф, откидываясь на спинку стула, как будто он был слишком мал для него или что-то в этом роде. — Прекрасный принц вон там со своими подхалимами. — Он мотнул головой в другой конец комнаты, где сидел Алекс, окруженный великолепными, опрятными студентами. Одна брюнетка с носом пуговкой хлопала ресницами и о чем-то взволнованно говорила, но его взгляд цвета океана был прикован ко мне. Или… ко мне и Рафу. Его правая рука лежала на столе, и даже с другого конца комнаты я могла сказать, что его кулак был сжат так сильно, что костяшки пальцев побелели.

— С нами сидит новенькая, — протянул Нолан. Он выглядел равнодушным к насмешке Рафа, но его нога зацепилась за ножку моего стула и притянула меня немного ближе