Шрифт:
Закладка:
По припарковался на краю широкой проезжей части, рассчитанной на трактора, и остаток пути прошел пешком. Едва завернув за поворот, он понял: что-то не так.
На ферме, где обычно не умолкал лай собак и кудахтанье кур, теперь царила мертвая тишина. Побитый «Мерседес» Хьюма стоял на своем обычном месте, но рядом с ним стояли еще три автомобиля, все маленькие и все чистые. Городские, а не деревенские машины. Весь транспорт в сельской Камбрии был грязным и мощным, способным преодолеть трудный путь.
По вспомнил женщину, ответившую на звонок. Она не представилась и насторожилась, когда он назвал ей свое имя. И как будто почувствовала облегчение, услышав, почему По звонит. Он задался вопросом, не попал ли Хьюм в беду. Как вариант, связанную с финансами, учитывая, какие гроши фермеры в последнее время зарабатывали. Может, эта женщина – дочь Хьюма, принявшая По за кредитора.
Теперь ему уже не казалось такой хорошей идеей прокрасться на ферму и схватить Эдгара. Но никаких идей лучше этой в голову тоже не приходило. Черт возьми, подумал По, как же я не люблю делать того, чего раньше не делал. Он подошел к входной двери.
Ферма и хозяйственные постройки были из того же пестрого серого камня, что и Хердвик-Крофт – все здания в этой части Камбрии походили друг на друга ввиду небогатого выбора стройматериалов. Только новые конструкции фермы – сарай для стрижки, сортировочные загоны и овчарня – были изготовлены из более современных материалов: стали, гофрированного железа.
На входной двери не было звонка, и По постучал так мягко, как только мог. Никто не ответил, и никаких звуков он не услышал. Приложив ухо к теплому дереву, постучал снова, чуть громче. На этот раз ответом ему стали шепот, приглушенный плач и шаги. Он сделал шаг назад и стал ждать.
Дверь открыла женщина, примерно ровесница По. Они молча изучили друг друга. Ее лицо было мокрым и пятнистым, макияж размазался, глаза опухли. Она только что плакала.
– Я могу вам помочь? – Ее голос оказался надтреснутым и хриплым, как будто она постоянно курила русские сигареты.
– Э-э-э… здрасьте. – По всегда терялся при виде проявлений чувств. – Меня зовут Вашингтон По, я недавно звонил. Томас присматривает за моей собакой, когда я в отъезде. Это с вами я говорил, да?
Женщина кивнула.
– Томас дома? Можно с ним поговорить?
Она покачала головой, но не стала вдаваться в подробности.
– У него что-то случилось, да?
По часто видел в кино, как актеры плачут, и редко у кого получалось по-настоящему. В жизни люди редко разражаются слезами. Почти всегда это происходит постепенно. Сперва они пытаются сдерживаться, потом что-то переключается, и сдерживаться они уже не могут.
Как сейчас.
Кончик носа женщины покраснел. Рот дернулся. Глаза набухли. По щеке скатилась слеза. И еще одна. И еще. И вот уже все ее тело тряслось от беззвучных рыданий.
По отвел глаза. Наблюдать за чужим горем казалось ему каким-то вуайеризмом. Минуту спустя рыдания утихли, и он почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы поднять взгляд. Красные глаза, полные слез, вызывающе смотрели на него. Он уже знал, что она сейчас скажет.
– Мой отец умер, мистер По.
Он кивнул.
– Мне очень жаль, миз…
– Хьюм. Виктория Хьюм. Я его старшая дочь.
Она не стала вдаваться в подробности, повисла неловкая пауза. По первым решился ее нарушить.
– Я понятия не имел… Он болел?
– Инсульт.
– Мне очень жаль, – глупо повторил он. В лоб потребовать, чтобы она отдала ему собаку, было невозможно, но вести такие разговоры он никогда не умел. Ему захотелось, чтобы здесь была Брэдшоу – она бы выложила все как есть. Может, добавила бы, сколько людей, согласно статистике, каждый год умирает от инсультов.
От дальнейшей неловкости его спас лай. Эдгар выскользнул из-за угла небольшого сарая, а вслед за ним выбежали два бордер-колли. Джек-рассел, маленькие ножки которого двигались вдвое быстрее, чем ноги больших собак, замыкал шествие. Когда Эдгар увидел По, его возбужденный лай превратился в оглушительные визги чистой радости.
Он никогда не умел чувствовать момент.
Виктории Хьюм удалось слабо улыбнуться.
– Кто-то рад вас видеть.
По уловил невысказанное «хоть» в начале фразы. Она что-то скрывала. Ему вновь вспомнилось, как она занервничала, когда он позвонил. Она что-то недоговаривала, и это не имело отношения к смерти ее отца.
– Я сейчас уйду, – пообещал он, понимая, что сейчас явно не лучшее время выяснять подробности. – Я очень вам соболезную. Мы с Томасом всегда хорошо ладили, и он всегда помогал мне с Эдгаром.
Она натянуто улыбнулась ему, но не ответила. Продолжать семейную традицию в ее планы явно не входило, что ставило По в затруднительное положение, но сейчас и это обсуждать не стоило.
Поскольку он не сразу повернулся и ушел, Виктория Хьюм, по всей видимости, подумала, что ему нужно что-нибудь еще. Она стиснула зубы, скрестила руки на груди. Их глаза встретились.
– Простите, мистер По, но сейчас я не в состоянии ничего с вами обсуждать.
По выдержал ее взгляд. Он понятия не имел, о чем она говорит.
– Мне пора идти. – Она отступила внутрь и закрыла тяжелую дубовую дверь.
Какое-то время По смотрел на нее, прежде чем погладить уши Эдгара.
– Да, приятель, это было довольно странно. Поехали домой?
Спаниель поднял взгляд, его карие глаза казались расплавленным шоколадом. Он был так счастлив слышать голос По, что не мог сдержать нежного воркования.
– Тогда вперед.
Глава двадцатая
День 7
Научно-исследовательское управление располагалось в Престоне. Оно открывалось в восемь, и По надеялся быть первым, кто войдет в эти двери. Путешествие обещало быть долгим, и По решил взять Эдгара с собой – не то чтобы у него был выбор, не Виктории же его оставлять.
Встреча с генеральным директором могла быть назначена самое позднее в девять, но По решил приехать пораньше, чтобы выяснить, нет ли в их работе каких-нибудь слабых мест.
М6 была не загруженнее обычного, и По приехал даже на пятнадцать минут раньше, чем предполагал. Немного прогулялся с Эдгаром по территории,
