стороны могло показаться, что уверенной походкой, но я ощущала, как под кожей подрагивают его мышцы. Зверь Морада находится далеко не в спокойном состоянии, и в этом убедилась окончательно, когда мы отдалились от стаи.

Он перешел на бег. Вцепилась в загривок обеими руками, а ногами обхватила мощное туловище, чтобы не свалиться на бегу. Он мчался вперед с такой скоростью, с которой мы еще не гуляли вместе. Кажется, он вообще забыл, что не один, и бежит от своих и себя. Примерно после десяти минут такого марафона прижалась к нему теснее и крикнула на ухо:

– Морад, стой!

Он передернул ушами и не замедлил бега. Вот именно в этот момент и начала сомневаться в его адекватности. Он никогда не подвергал меня опасности, всегда подстраивался под мои потребности.

Мы и раньше так гуляли, но сейчас это не прогулка. Это скорее гонка на выживание. Значит, пришло время для отчаянных мер.

Разжимаю пальцы и слетаю с его спины, кубарем прокатившись по земле. Ушибов мне не избежать, но если не остановить его сейчас, может произойти все что угодно. Остановившись, смотрю ему вслед.

Он заметил не сразу, что меня нет на его спине, и когда это произошло, резко остановился. Жду, когда волк подойдет, не вставая с травы, параллельно потирая ушибленный бок. Возвращается за мной он размеренной походкой, что совершенно на него не похоже.

Обычно зверь Морада, видя, что что-то случилось, стремглав бежит, а сейчас он сам на себя не похож. Смиренно дожидаюсь, так и не поняв, из-за чего произошли такие изменения. Когда он подходит впритык, обнюхивает и обходит по кругу, а потом пронзительно рычит.

Мне показалось или он доказывает, что главный?

С помощью рычания демонстрирует силу?

Не шевелюсь и жду, что он предпримет дальше. Волк утыкается в метку на шее носом, а потом проводит по ней шершавым языком. Если это ласка такая, то она совершенно неуместная. Или я уже напрочь не понимаю, что он хочет до меня донести.

Он отстраняется и смотрит в глаза. Это была не ласка, теперь это вижу так же отчетливо, как листву на деревьях. Становлюсь на колени и жду, пока он перевоплотится. Но он медлит, выжидает. Вначале зверь показал силу, потом, видимо, мою принадлежность ему.

А дальше что?

Будет демонстрировать, что лучше всех?

Каким образом?

Мне этот цирк надоел, нужно возвращать Морада. Отвоевывать его у зверя.

– А ну, вернись! – произношу строго и обнимаю за морду ладонями.

Он рычит и не слушается.

– Нам нужно поговорить! – настраиваю, но получаю вновь отрицательную реакцию. – Не вернешься?

Теперь я не заслужила даже рычания в ответ. Поднимаюсь на ноги и кидаю на его шею магическую веревку. Она невидима, и снять ее может только маг. А для оборотня это непосильная задача.

Он упирается передними лапами в землю и пробует пятиться назад. Немного ослабляю хватку, чтобы он не навредил сам себе, но не отпускаю.

– Я сказала, отпусти его!

Разгневанное рычание и громкое сопение служат мне ответом. Смотрю в такие родные глаза и неродные одновременно. Его будто подменили. Такое чувство возникает, что он смотрит не на меня.

Не на пару, в которой уверен, а на противника.

Теперь внутри будто сирена включается и сигнализирует об опасности. Со мной дикий зверь, который уверен в своих действиях, а не любящий мужчина. Силовой метод не дает никаких результатов, точнее только отрицание и борьбу.

Но, возможно, он поймет по-другому. Развеиваю магию, и волк в один прыжок оказывается рядом. Его ноздри раздуваются, хвост бьет по земле, он зол и демонстрирует это как может.

Правильнее было бы остерегаться его и отойти в сторону, но я не могу. Не тогда, когда с ним происходит что-то поистине плохое и необъяснимое. Не тогда, когда сам Морад нуждается в помощи, а может, и поддержке.

Мужчина подхватывал меня в сложные моменты жизни. Удерживал и не позволял свалиться в пропасть из-за гнетущих эмоций, а они просыпались достаточно часто.

Вновь опускаюсь на колени и продолжаю смотреть в его глаза. Может, это демонстрация агрессии – такой прямой взгляд. Но без такого контакта, боюсь, не достучусь до него, а нужно.

– Я тебя люблю и беспокоюсь о тебе. Отпусти его. Верни мне Морада. Мы все решим, что бы тебя ни беспокоило, – произношу медленно и спокойно.

Волк склоняет морду набок и задумывается. Он больше не демонстрирует силу, а вслушивается, пропускает через себя сказанное и сомневается.

– Вы оба мне нужны. Морад, вернись, – прошу отчаянно и призывно.

Умоляю его взглядом согласиться. В его взгляде борьба, но человеческое начало побеждает. И мой мужчина возвращается ко мне.

Морад стоит неподвижно и продолжает делиться той разрушительной силой, что скопилась в его эмоциях, не разрывая зрительного контакта. Он передает мне без слов все то, что разрывает его душу на ошметки.

Пропускаю через себя всю ту гамму чувств и содрогаюсь. Это страшно и больно видеть такое. Мучительно и тягостно не знать, как помочь и вывести его на свет. В нем сейчас столько тьмы сконцентрировалось, что теряюсь и задыхаюсь.

Он подцепляет мой подбородок и спрашивает:

– Ты моя, Хелена? Подчиняешься, принимаешь и поддерживаешь?

Тихий голос, пронизанный какой-то затаенной болью. Даже если бы он сейчас шептал, то этот шепот был бы яростнее и громче любых криков. Он давит так, что кажется, еще немного и раздавит. Прогнусь под его тяжелой и гнетущей аурой.

Мы были равными, но именно сейчас ему нужно, чтобы он был главным. Чтобы подчинилась беспрекословно. Эта потребность такая отчаянная, что я без колебаний отвечаю:

– Я с тобой. Твоя, – выдаю еле слышно дрогнувшим голосом.

Сейчас я безраздельно его. Кроме этого мужчины не существует ничего. Нет вокруг нас мира. Нет остальных людей. Есть только мы друг у друга.

Наклонившись, он подхватывает меня под ягодицы, обвиваю ногами его бедра и медленно, даже робко, будто от страха, кладу руки на плечи. Морад делает несколько шагов и упирает меня спиной в шершавый ствол дерева.

После падения это не самые приятные ощущения, но даже не морщусь. Ведь он так внимательно смотрит, заглядывает куда глубже и дальше, чем в глаза.

– Докажи, – требует напористо и при этом надломленным голосом.

Это даже не просьба, а озвучивание потребности. Он нуждается во мне, а я растворяюсь в этом мужчине безвозвратно.

Он накрывает мои губы диким, сметающим все сомнения и предрассудки поцелуем. Клеймит и одновременно подчиняет.