— Куда ты поедешь на ночь глядя? Попроси тренера тебе перезвонить, когда будет понятно, что там. А завтра утром мы поедем и заберём его оттуда, где он будет на тот момент находиться.

Разумно.

Логично?

— Извини, но нет. Мой ребёнок пострадал, я должна быть рядом.

— Этот ребёнок повёл себя как маленький засранец, выбрал отца, заставил тебя плакать, а сейчас ты по первому зову мгновенно бросаешься к нему?

Все так. Все — правда. И мне до сих пор очень больно.

Но.

— Игорь, ребёнок в больнице. Как он повёл себя до этого, не имеет значения. Это мой сын и я должна быть сейчас рядом с ним. Я приношу извинения за испорченные выходные. Не волнуйся, я вызову себе такси.

Не удержалась, всхлипнула.

По-прежнему согревающие объятья были мне ответом.

— Как мы удачно до шампанского не дошли, а? — хмыкнул на ушко.

Стер большими пальцами с моих щек слезы, легко скользнул по губам, поцеловал и приобняв за плечи спокойно сказал:

— Не плачь, Ариша. Все уже произошло. Пока доедем, как раз будет известно, что там такое. С остальным на месте разберемся.

Я согласно кивнула, шмыгнула носом и на мгновение прижалась к нему всем телом. Сама.

Да.

Сейчас мне очень нужна поддержка. Его тепло, спокойствие и уверенность.

Вот такая я зараза, отношусь к мужику потребительски.

Вместо секса — поездка в травму.

Хотя, раз не он — пациент, уже повод для радости.

Глава 18

И боль, и слезы, и любовь

'Ты говоришь мне о любви,

А разговор напрасно начат

Слова я слушаю твои,

Но ничего они не значат…'

Леонид Дербенев «Ты говоришь мне о любви»

Когда мы приехали в травму, Кот встречал нас, гордо демонстрируя гипсовый сапожок.

Да, все ж таки перелом.

Уже гораздо менее бодрый и оптимистичный тренер обнаружился с документами в руках неподалеку.

— Арина Егоровна, спасибо, что приехали. Судя по снимку и заключению травматолога, гипс на три недели, после этого столько же реабилитация. Поэтому на тренировках в нынешнем сезоне Костя, скорее всего, не появится.

— Поняла Вас, будьте добры, пожалуйста, заключение и рекомендации, — а чего тянуть?

Расстаемся до тех пор, пока не заживет. Похоже, что до летних сборов.

— Я на связи, — тренер кивнул, отдал документы, махнул Косте и удалился.

Пока я добиралась до расположившегося на скамейке ребёнка, настроение у меня по мере прочтения становилось хуже, оптимизма меньше, а усталость больше.

Сейчас на выматывающие переговоры с сыном для того, чтобы забрать его домой, сил не ощущала совсем. Хоть и готовилась, аргументы подбирала.

Но тут, впервые в этом году, меня ожидал приятный сюрприз.

Кот, стерев со щеки злые слёзы, вскинул голову, и, глядя в глаза, честно сказал:

— Мне так жаль, мам. Я такой дебил. Бабушки задолбали нотациями. Эта папина мымра вечно с претензиями: чего все сожрал; чего в комнате не сидится; чего тебе опять надо, отец устал и хочет отдохнуть; езжай к бабкам своим.

Хмыкнула.

Нет, я не предполагала, что Олечка пожелает с Костей дружить. Но и такого откровенного наезда не ожидала. Что же, сыну было полезно полюбоваться жизнью по другую сторону забора. А куда смотрит и что думает Рома мне уже неинтересно. Просто количество претензий к нему выросло. Сейчас адвокату ситуацию обрисую и документы отправлю.

Погладила сына по взлохмаченным и давно не стриженым вихрам, вздохнула:

— Мы с Лерой всегда тебя ждём.

И тут я вспомнила, как дочь недавно, после разговора с отцом, сказала мне:

— Мам, думаю, скоро Кот вернётся.

Как в воду глядела.

Или же уловила перспективы по настроению Романа Николаевича, что более вероятно.

— А можно? Мам, прости, — Костик смотрел на меня огромными глазами, полными слез.

Но держался изо всех сил, чтобы они не пролились. Мужик.

— Ох, Костенька, конечно, можно. Мы с Игорем сейчас тебя заберём, — присела рядом, обняла потянувшегося ко мне, как раньше, сына.

Погладила по спине, посмотрела на сумку с вещами, что стояла у его ног. Вздохнула.

Сын, так и не разрывая объятий, пробубнил в плечо:

— Мам, пожалуйста, можно вернуться? Совсем? Я очень хочу обратно. К тебе.

Эх, Котик-обормотик, нагулялся, да?

— Я же сказала, что мы всегда тебе рады.

— Вы, это ты и Игорь этот твой? — ревниво заворчал Константин Романович.

— Солнце, мы живём с Лерой вдвоём.

И тут сын вновь меня удивил:

— Этот твой мне, конечно, не очень, но если ты его любишь — я потерплю.

Вот что перелом животворящий с подростковыми мозгами делает. Обалдеть.

— Не волнуйся. Как-нибудь разберемся со всеми вопросами. Поехали.

Пока ехали домой, я размышляла на тему того, что наш осторожный роман с Игорем, откровенно говоря, нечто странное. Как и любой роман с Игорем, давайте уж честно.

Да, со мной по-прежнему остается память о прошлом, и да, мне все еще очень хочется быть нужной и любимой.

Ну и, естественно, бродят мысли о том, что теперь-то, при наличии в моей жизни нового приличного мужчины, дражайшие родственники, может быть, уймутся. И мысли эти греют.

Вроде как отделалась легким испугом.

Да, сменила шило на мыло. Но при мужике. Приличная.

Но точно так же честно я готова признаться, что поцелуи и прикосновения Игоря меня не трогают.

Есть ли смысл начинать новые отношения, пока старые еще официально не завершились? Да и при отсутствии физического влечения? Пусть физика — это не все в жизни, но сейчас-то, в самом начале, должно же полыхать?

А также жаль, что будто бы рефреном во всех моих размышлениях о наших с ним отношениях, все время вылезает очень мудрая, но очень больная фраза:

«Не бывает слишком поздно, бывает уже не надо».

И мне всё больше кажется, что я нахожусь именно в стадии «не надо».

Тогда, наверное, пора взглянуть правде в глаза и откровенно поговорить с Игорем.

Он ничем не заслужил сейчас вежливое умалчивание с моей стороны. И так как о своей любви он говорил достаточно часто, то пора объяснить, что взаимностью ему ответить я не смогу.

Когда мы сквозь ночной субботний город добрались до места назначения, и чрезвычайно удивлённая Лера помогла Коту доскакать до его постели, я решила разговор с Игорем не откладывать и пригласила его на кухню.

Но выступить мне не