Он стал выше, чем был мгновение назад. Плечи будто расправились и казались шире, слабый подбородок окреп, а кожа светилась, словно внутри зажглось солнце.

Должно быть, дело рук Афродиты.

Елена потянулась было к моему брату, но затем одернула себя, с явным удивлением глядя на собственные пальцы. Затем она обвила правой рукой левую руку своего мужа и повернулась к нему, а улыбка ее потускнела, став простым проявлением вежливости.

Глаза Париса были прикованы только к Елене. Менелая он просто не замечал, словно того там и вовсе не было.

Обветренное лицо царя оказалось красивым, кожа его походила на глину, уже застывшую, но еще не обожженную. У него был маленький рот, глубоко посаженные глаза и вьющаяся каштановая борода, которая поседеет к тому времени, когда он войдет в Трою, чтобы вернуть свою жену.

Я едва могла дышать. Менелай убьет многих троянцев, включая Деифоба – заклятого врага Гелена.

Но сейчас он был просто хозяином, чтящим традицию гостеприимства. Громкий голос царя пронесся над площадью:

– Гости! Возрадуемся!

Над Парисом и Еленой закаркали вороны:

Небо пустое даров не приносит,

Но каждого манит к себе безделушка,

Что радует глаз, хоть и нету в ней пользы.

Эти двое друг друга достойны.

Высвободившись из объятий Елены, Менелай подошел к нам и хлопнул Париса по плечу.

– Многие смотрят на мою жену так же, как и ты.

Мой брат тяжело сглотнул, я увидела, как дернулся его кадык.

Царь только рассмеялся.

– Ее красота затмевает звезды. Добро пожаловать в Спарту! Ты и твоя буйноволосая спутница, должно быть, голодны?

Я постаралась пригладить волосы, отчего те, вероятно, только больше стали походить на птичье гнездо.

– Моя сестра уже ела, в отличие от меня. Бедное создание, лишенное рассудка, она заглотила горсть земли.

Вот подлец! Он хотел убедиться, что мне никто не поверит.

Я усложнила себе задачу, просто забыв взять гребень.

Елена говорила так тихо, что мне пришлось хорошенько прислушаться, чтобы разобрать слова.

– Пожалуйста, входите.

Если я потерплю неудачу, ее плач над раненым Парисом тоже будет едва слышен.

Мы вошли в дом, и хозяева устроили для нас пир наскоро. Елена и несколько слуг расставили блюда на низких столиках в гостиной. Мы обедали с Менелаем и двенадцатью его приближенными, и я была единственной женщиной, разделявшей с ними трапезу, – и то только потому, что была гостьей. Здесь, как и в Трое, женщины и девушки не ели вместе с мужчинами.

Со своего места Парис наблюдал за Еленой, пока та переходила от стола к столу. Царь попросил брата рассказать о его путешествиях. Со мной никто даже не пытался заговорить.

Парис представил нас как царевича и царевну Трои и сказал, что я забрела далеко от города.

– Я последовал за ней и позволил ей вести меня. Если попробовать заставить Кассандру что-либо сделать, она тут же начнет плакать и причитать. Она была хорошей сестрой, пока боги не послали ей безумие. – Он одарил меня лучезарной улыбкой.

Мерзавец!

Я коротко облизнула губы, попробовала заговорить, но не смогла издать ни звука.

Все смотрели на меня.

Когда я попробовал снова, голос прозвучал хрипло. Хорошо.

– Это безумие – дар Аполлона. Мои соболезнования, царь Менелай.

Правитель отложил бычью кость, которую грыз до этого.

– Чему ты соболезнуешь?

– Вы планируете покинуть нас завтра утром, чтобы отправиться на похороны своего дедушки.

Парис тихо вздохнул:

– Ох.

– Тебе кто-то сказал об этом? – спросил меня царь.

Спартанцы, вероятно, тоже не станут мне верить, но я все равно решила попробовать.

– Я вижу будущее. Вы отправитесь в путь на пегом скакуне.

Скорее всего, он уже выбрал себе лошадь, так что это пророчество казалось надежным.

– Я поеду на сером жеребце.

– Утром серый будет кашлять, – и я добавила, чтобы доказать, что мне можно доверять: – На празднестве в честь Аполлона в этом году я был канефорой.

Менелай приподнял бровь и посмотрел на Париса в поисках подтверждения – Париса, которого там не было.

– Тогда ее разум еще не помутился. – Брат взмахнул ножом с насаженным на него кус-ком баранины. Его манеры за столом были ужасны.

– У моих лошадей превосходное здоровье, Кассандра. Твое предсказание ошибочно. – Менелай рассмеялся. – И зачем я трачу время на беседы с умалишенной?

Мой брат засмеялся вместе с ним.

– Это весьма любезно с вашей стороны.

Я его ненавидела.

Что еще я могла сказать? Бесцельно помешивая кашу в своей миске, я мечтала о вдохновении. Хм… Да, это должно прозвучать уместно.

– Почему бы вам не взять с собой жену? Она смягчит ваше горе.

Сработало! Менелай вопросительно посмотрел на Елену.

Она ответила таким тоном, словно муж предложил ей шпильку для волос, а не интересную поездку и удовольствие от его компании:

– Хорошо.

Неужели мы спасены?

13

– А Гермиону мы с собой возьмем? – повернувшись к нам с Парисом, Елена пояснила: – Гермиона – наша дочь.

– Такая же красивая, как и ее мать, – добавил Менелай.

– Гораздо красивее! – на щеках Елены появились ямочки, и она показалась еще очаровательнее, чем прежде.

Интересно, она всегда понимала, насколько она прекрасна?

Менелай ответил на вопрос супруги:

– Дорога слишком опасна для девятилетнего ребенка. Я не стану рисковать ни одной из вас.

Новая неудача. Решив не сдаваться и попробовать другой подход, я спросила:

– Царь Менелай, вы когда-нибудь бывали в Трое? – возможно, он приезжал еще до моего рождения.

Но ответ был отрицательным.

– Наш город прекрасен, особенно его стены. Бог войны любит Трою и поклялся, что никому не одержать над нами победу. Это правда, не так ли, брат?

Знать это ему было неоткуда, а признаваться в незнании – странно и глупо, поэтому он просто кивнул. Я солгала насчет Ареса, но никто ни разу не захватывал наш город, и я надеялась, что царь вспомнит об этом, когда задумается о войне с Троей.

Поскольку меня считали сумасшедшей, я могла говорить все, что заблагорассудится, поэтому продолжила:

– Царь Менелай, ваша жена всегда желает того, чем не обладает. – Мое сердце бешено колотилось, казалось, даже Эвр должен был его услышать. – Разве не так?

Его лицо покраснело. Я была права.

Я не отступала.

– Мой брат – иностранец и сейчас весьма хорош собой.

Парис подавился едой, я же едва успела скрыть улыбку.

– И он молод.

Лицо Менелая стало почти багровым, я же поспешила продолжить:

– Безумна я или нет, услышьте мое предупреждение: не оставляйте их наедине. Не уезжайте из Спарты.

Царь подал знак двум служанкам.