И вдруг резко прекратил улыбаться и фактически потребовал:

– Повтори, что случилось в ту ночь. С самого начала.

Я неловко опустилась вновь на своё место, оказавшись лицом к лицу к магистрам, и максимально невозмутимо произнесла:

– Я уже рассказывала.

На самом деле нет, конкретно этому человеку я про ту ночь вообще ничего не рассказывала, только момент с обнаружением алтаря, остальное он от полицейских знал, а уже им Дарэн со своей шайкой всё рассказали. Наврали, точнее, в три короба.

– А я забыл, – нагло заявил недобро прищурившийся лорд.

– Веля, – позвал и папа.

С намёком позвал.

Не скажу, что я горела желанием поддерживать ложь молодых магов, но и вскрытие правды казалось мне… ну, не знаю. Словно я жаловаться собираюсь. Глупое ощущение, но я ничего не могла с ним поделать.

Решив, что полуправда лучшее решение, я вздохнула и рассказала о призывающей пентаграмме, которая выдернула меня из дома и перетащила в академию. Глава этой самой академии после этих слов прищурился так, что… в общем, в его глазах я тоже трупы увидела.

Потом поведала о появлении четырёх магов, моём от них побеге и последовавшем окуривании дома, из-за которого и был обнаружен подвал. Подумав, рассказала ещё и о том, что сразу после этого адепты снова приходили, но улетели, едва городская сирена завыла.

На этом всё. Всё важное уже прозвучало.

Но, как оказалось, у папы на этот счёт было иное мнение:

– Синяки на шее откуда? – Вроде бы спокойно, но всё же потребовал он ответа.

Я… промолчала, взглянула в его глаза… взгляд выдержать не смогла и свои глаза на столешницу опустила.

– Понял, сам узнаю, – просто решил родитель и принялся пить чай.

Лорд Раанар, хмыкнув, к нему присоединился.

* * *

– Поехали домой, – уговаривал папа ещё примерно час спустя, когда мужчинам надоело пить чай, но пить что-то крепче они почему-то не стали, и в итоге разбирательство было решено продолжить завтра, лорд Раанар ушёл порталом, а папа… папа стоял в холле моего дома и не хотел оставлять меня одну.

Я понимала его нежелание, какая-то часть меня даже была с ним полностью согласна, но:

– Этого больше не повторится, – мой голос звучал так уверенно, что я и сама начала себе верить.

Я, но не папа. У него в семье одни ведьмы, он научился не попадаться на наше внушение.

– Твоя мать убьёт меня, если узнает, что после случившегося я оставил тебя одну.

Это, без сомнений, было правдой, однако у меня и на это был заготовлен аргумент:

– Мама ничего не знает, иначе она уже была бы здесь. А если я вернусь домой, то у неё, конечно же, появятся вопросы, на которые ты с радостью ответишь… И не надо на меня так укоризненно смотреть, маме ты врать не умеешь, это все знают.

Мой любимый маг закатил глаза, мол не говори глупостей, но сам едва улыбку сдерживал. Он и сам прекрасно знает, что я права, и его это, вопреки общественному мнению, нисколько не цепляет.

Но просто так уйти он всё равно не мог, да я на это и не рассчитывала, так что послушно позволила ему вначале наложить на дом защиту, свою собственную и очень действенную, после нацепить мне на шею какой-то тёпленький медальон, затем касанием залечить отметины на шее, а в конце – прочитать лекцию о том, что нужно делать в случае опасности и что кого попало в дом пускать нельзя.

– Я всё поняла, – кивала старательно, с улыбкой глядя на то, как родитель крайне медленно, но всё же движется к двери.

Делает примерно полшага, останавливается и зачитывает очередное нравоучение. И ещё одно. И ещё. И дверь всё ближе, но в то же время всё ещё так далеко…

– Пап, – перебила я с улыбкой, которой даже не пыталась скрыть.

Маг оборвал сам себя, нахмурился и вопросительно на меня посмотрел. И вот он смотрит, а я улыбаюсь всё шире.

– Что? – Папа нахмурился сильнее, невольно себя оглядел, пытаясь понять, над чем я тут улыбаюсь.

Ничего ожидаемо не нашёл, но причину моей улыбки всё равно понял и хмуриться прекратил, а через пару секунд устало выдохнул и сам улыбнулся. Устало очень, да.

– Теперь всё будет хорошо, – не знаю даже, кого из нас двоих я в этом уверяла.

Папа молча развёл руки и я тут же с готовностью нырнула к нему в тёплые крепкие объятья.

– Береги себя, – шепнул он, целуя меня в макушку.

– И ты себя, – ответила таким же тихим голосом.

Папа отодвинулся, наградил меня долгим, полным нежности и тепла взглядом, улыбнулся на прощание и вышел.

Самолично закрыл за собой дверь. По толстому тёмному дереву пробежался тёмно-синий блик – наложенная отцом защита полностью функционировала.

Гудение призываемого портала, шелест травы.

А дальше – лишь тишина.

Я так и стояла перед закрытой дверью, вслушиваясь в тишину пустого дома, нарушаемую лишь негромким треском пламени в свечах. Где-то далеко отсюда взахлёб залаял пёс, с опозданием к нему присоединилось ещё несколько животных, но лай быстро смолк. Далёкий глухой цокот лошадиных копыт, шелест ветра в траве и листве деревьев, скрежет ветвей по моему стеклу, более не вызывающий никакого страха.

Дом был пуст и абсолютно безопасен.

Именно с этим чувством полнейшей безопасности и глубокой усталости я и отправилась спать.

Чтобы проснуться от душащего меня ужаса!

Огонь! Я отчётливо видела тёмно-алое пламя, слышала рёв огня, чувствовала его жар на своей коже! Оно нагрело воздух и не позволяло дышать, окружало со всех сторон, заставляло испуганно метаться из стороны в сторону, как пойманное в ловушку животное! Оно…

Его не было.

У меня ушло несколько мучительно долгих мгновений, наполненных ужасом и паникой, чтобы осознать это. Моя комната была темна и пуста, воздух прохладный, а вот я сама, как и всё постельное бельё – мокрая.

Сердце испуганно грохотало в груди, частое дыхание с шумом срывалось с губ, в ушах гудело, перед глазами всё плыло и паника всё не желала оставить меня в покое, но огня не было. Моя комната не горела, как и я сама.

Ну и сны пошли! Сознание, зачем так жестоко? Что ты хочешь мне этим сказать?

Внезапно меня потянуло к окну. Не как до этого в подвал, не сильно, лишая воли. Мне просто резко захотелось выглянуть на улицу.

Интуиция, подозрительно активная в последнее время, фактически требовала, чтобы я прекратила её игнорировать и сделала так, как мне велят.

Сложно сопротивляться самой себе.

Из окон моей спальни, расположенной с юго-восточной стороны, открывался прекрасный вид на город. Далёкая башня с подсвеченными часами, шпили чёрного храма Тьмы, чуть покачивающаяся позолоченная вывеска книжного магазина на соседней улице, лес… горящий.