Шрифт:
Закладка:
«Я вспомнил», – с удовлетворением подумал он. Значит, рана в памяти зажила и можно снять повязку.
– Осторожно, – пробурчал Мельяр и погрозил пальцем.
Дидро и сам понимал, что с памятью лучше не шутить. Но знал он еще, что пазл сложился, и больше всего сейчас хотел понять – как. Как выглядит картина.
– Осторожно, – повторил Мельяр. – Суперпозиция распалась.
Дидро не первый раз сегодня слышал это слово. Не знал, что оно означает, но почему-то воспринимал как очень личное, имевшее прямое отношение к нему, к Марго, к этой паре психов – Дорнье и Мельяру, – но главное: слово было связано с убийством в пещере и полностью его объясняло.
И еще объясняло, почему зло отличается от добра, почему с самого начала он терпеть не мог засушенного, вялого, терпеливого Мельяра…
Что он говорил о Христе?
При чем здесь Христос?
Дидро поплелся к бару и налил себе полный стакан «Наполеона». Бутылка стояла там лет уже пять. Врачи запретили Дидро пить, и он выполнял предписание, разве что раз в году, в день, когда умерла Этель, позволял себе пригубить рюмку, граммов тридцать, чисто символически, только чтобы ощутить на губах знакомый вкус и вспомнить…
«Я умру от целого стакана!»
Он выпил залпом под недоуменным взглядом Марго и внимательным – Дорнье. Мельяр никак не отреагировал, занятый своими мыслями. Горячая волна прошла по пищеводу, дыхание на секунду прервалось. Дидро прислушался к себе. Ничего. Сердце не сбилось с ритма, глаза не заслезились, как это бывало в молодости, и только на краю сознания, будто боковым зрением он разглядел вопрос, который тут же, не думая, задал взявшему стакан из его руки Дорнье:
– Давно это вы с Марго?..
Дорнье одной рукой обнимал Марго, глядевшую на него с немым восхищением, в другой руке у него был стакан, и Дидро показалось, будто у физика возникла третья, невидимая рука, которой он хлопнул комиссара по плечу, как друга, задавшего нескромный, но уместный в данных обстоятельствах вопрос. Хлопок был силен, комиссар, плохо державшийся на ногах после выпитого, пошатнулся и, нащупав позади себя кресло, опустился в него, а точнее – грохнулся.
В разверзшейся на секунду памяти Дидро увидел себя и Марго в компании Дорнье, они втроем шли по Елисейским полям в сторону Триумфальной арки и обсуждали, какое платье купить в магазине Брежье. Марго говорила, что платье должно быть единственным, Дорнье настаивал на том, что платье должно быть дорогим, а Дидро утверждал, что все это чепуха, и платье просто должно быть к лицу его любимой сестре.
– Семьдесят второй! – воскликнул он. – Меня в том году перевели, наконец, в Париж, хорошее было время!
Дорнье отлепился от Марго и сел перед комиссаром на пол, скрестив ноги. «Он еще способен на такие подвиги, – с уважением подумал Дидро. – Мне бы ни за что так не сесть, давно нет прежней гибкости».
– Прекрасно! – улыбнулся Дорнье. – Именно семьдесят второй. Не везде, правда, но в большинстве случаев. Теперь я могу разложить пазл на элементы, мы вместе их соберем, и все станет ясно.
– И настанет конец света, – подал голос Мельяр.
– Закончится процесс декогеренция, вот и все, – отмахнулся Дорнье. – Для кого-то действительно конец света. Надеюсь, не для нас.
Мельяр пожал плечами. Марго встала за спиной Дорнье, положила ладони ему на плечи, и он, склонив голову, поцеловал ей большой палец – единственный, до которого мог дотянуться губами.
– Первый элемент пазла, – начал он, – наши эксперименты по бесконтактным измерениям. Мы довели надежность обнаружения необнаружимых объектов до девяноста восьми процентов, это и привело к качественному скачку.
Эти слова, утром показавшиеся Дидро китайской речью, были ему сейчас понятны. Каждое слово стояло на своем месте. Дидро воспринимал слова Дорнье как поэтический текст, понятный не разуму и даже не чувству, а чему-то в душе, воспринимающему мир непосредственно, без подпорок и подсказок в виде эмоций, текстов и даже сознания.
– Поль, – тихо сказала Марго. – Рассказывай для меня, хорошо? Про твой эксперимент.
Дорнье улыбнулся и приподнялся, чтобы поцеловать Марго в губы.
– Хорошо, милая, – сказал он. – Устройство интерферометра довольно сложное, но есть приборы и посложнее. Принцип же такой. Как можно обнаружить черную кошку в черной комнате? В классической физике есть только один способ: нужно направить на кошку луч света или хотя бы один-единственный фотон. Он отразится от кошки, попадет в детектор, так вы и узнаете, что кошка в комнате имеется. А если фотон не попал в кошку? Вы никогда не сможете сказать: есть ли черная кошка в черной комнате. Это верно, но только в классической интерпретации. В квантовой физике все не так. Вы ставите в черной комнате излучатель света. Фотоны могут попасть в кошку, могут не попасть, могут вернуться к регистрирующему прибору, могут не вернуться. Но вы в любом случае можете с определенной вероятностью сказать, есть кошка в комнате или нет. Даже если ни один фотон от кошки не отразился и в детектор не попал. Вы можете сказать, есть ли в комнате кошка, ничего об этом не зная. Это выглядит как магия, хотя ничего сверхъестественного, конечно, нет. Только квантовая механика. Такие опыты проводили и до нас, а нам удалось довести вероятность обнаружения невидимых объектов до девяноста восьми процентов. Мы понимали, как могут использовать прибор, с помощью которого можно увидеть невидимое, даже, кстати, если оно находится в другой части планеты или в туманности Андромеды.
Все результаты опубликованы в ведущих физических журналах. Никто не обнаружил ошибок, но и поверить было трудно. Точнее, не поверить – в физике ничего не решается верой или неверием, – а интерпретировать, создать теорию явления. Пытались объяснить результат с помощью стандартной квантовой механики,
