* * *

Португалия. Испания. Гибралтарский пролив. Переночевав в Гибралтаре, «Орион» взял курс на Неаполь. Марджери так и не сказала Инид ни слова насчет увольнения «в ближайшем порту». На берег как раз устремилась сама Инид, наняв лодку. Там ею был куплен их первый арбуз. Мессинский пролив, Стромболи, Наварино. В Порт-Саиде они снова некоторое время простояли в доке, но Марджери по-прежнему никаких разговоров об увольнении не заводила. А Инид снова отправилась на берег и даже поучилась ездить на верблюде, о чем потом с удовольствием рассказывала. А еще она сказала, что все тамошние жители показывали на нее пальцем – наверняка из-за ее желтых волос. Затем «Орион» вместе с целым караваном других судов долго полз по Суэцкому каналу, за шестнадцать часов преодолев какие-то жалкие пятьдесят миль, зато, когда они вышли в Красное море, установилась великолепная погода. Инид каждый день загорала на палубе, и кожа ее вскоре приобрела оттенок поджаренного ореха. В Адене «Орион» снова встал в док, а Инид посетила местный рынок и купила себе приемник на батарейках. Вернулась она, глубоко потрясенная увиденным: запахи и нищета здесь оказались даже хуже, чем в разрушенной войной Англии, а обратно на корабль пассажирам пришлось пробиваться сквозь целое море попрошаек, умоляюще протягивавших к ним руки.

Но Марджери чувствовала, что Инид печалит нечто совсем иное. Она вдруг спросила, не знает ли Марджери, что случилось с убийцей Норманом Скиннером? Марджери не знала. В последние несколько недель ее мир съежился до размеров каюты с промокшими от пота простынями и неизбывным ведром. Она едва помнила, что и с ней самой-то происходило, а уж насчет международных событий и подавно была не в курсе. Зато я, сказала Инид, сумела все узнать. Оказывается, она раздобыла британскую газету и прочла в ней, что палач, осуществлявший казнь, плохо сделал свою работу. Он ухитрился сломать Скиннеру шею, но до конца его не убил, так что ему пришлось начинать все сначала: вешать новую веревку и так далее. «Они так гнусно все описали, – с отвращением сказала Инид, – словно это была какая-то шутка!» – и быстро провела рукой по исказившемуся лицу. А еще, прибавила она, ей стало известно, какие ужасные законы царят в Новой Каледонии. У них там, оказывается, есть гильотина, и они до сих пор отрубают людям голову! «Это неправильно! Недопустимо! – твердила она, нервно меряя шагами крошечную каюту. – Так нельзя!»

– Инид, то, что они используют гильотину, вовсе не значит, что нам нельзя туда поехать. А в Америке используют электрический стул. А у нас виселицу. Однако же все это не мешает людям путешествовать.

Еще пять дней ушло на то, чтобы добраться из Адена в Коломбо. По случаю пересечения меридиана на верхней палубе были устроены спортивные игры и маскарад. Инид прицепила себе русалочий хвост толщиной с обе ее ноги, который тяжело волочился сзади, а потом заняла первое место в соревновании «Мисс Хорошенькие Ножки» – но прежде, разумеется, хвост свой сняла, – и выиграла главный приз, украшенный логотипом судна. А Марджери все торчала в тесной каюте, поддерживая свое бренное тело подсушенными бисквитами и водой и пытаясь читать книги про жуков. При этом ей по-прежнему не давали покоя кое-какие вопросы, касавшиеся Инид и до сих пор невыясненные:

1. Инид продолжала вязать из шерсти разные крохотные вещички, годные разве что какому-нибудь эльфу или гному. А когда Марджери спросила, почему она не вяжет вещей нормального размера, она сказала, что у нее не хватает мастерства.

2. Несмотря на все бесконечные разговоры о поисках золотого жука, Инид вряд ли была по-настоящему заинтересована в том, чтобы действительно его найти. Когда Марджери принялась подробно описывать ей этого жука, она начала зевать, а потом сказала: «Трудно, наверное, будет выследить это золотое насекомое! – И тут же спросила: – Мардж, вам не кажется, что я толстею?» И потом, Марджери до сих пор так и не услышала от нее ни одного французского слова, если не считать ее дурацкого «бон шуур».

3. На ее таинственном саквояже красовались инициалы Н. К., но к Инид Притти они явно отношения не имели. Марджери, правда, видела эти инициалы лишь однажды; в следующий раз, когда ей захотелось повнимательней их разглядеть, они оказались залеплены пластырем.

4. Инид не всегда ночевала в каюте и говорила, что танцевала до утра. Впрочем, ее отсутствие имело свои плюсы: в такие ночи Марджери была избавлена от ее храпа.

5. Но сильней всего тревожило Марджери то, что Инид, похоже, была слегка сдвинута на теме убийства.

* * *

– А это для чего? – спросила она однажды, вытаскивая из гладстоновского саквояжа Марджери бутылку с этанолом.

– Это очень ядовитое вещество. Пожалуйста, поставьте бутылку на место.

Но Инид не только не поставила бутылку на место, но и принялась изучать этикетку, так близко поднеся ее к глазам, словно плохо видела.

– Но для чего вам это вещество? Как оно действует?

– Оно убивает жука.

– Убивает?

– Ну да. Вы помещаете жука в ботанизирку и добавляете туда несколько капель этанола. – От собственных слов Марджери вдруг почему-то стало не по себе. – Пожалуйста, Инид, осторожней. В этой бутылке весь мой запас этанола. А этанол – яд весьма сильный.

Инид моментально сунула бутылку обратно в саквояж, словно та прямо у нее в руках начала менять форму, и испуганно пролепетала:

– Я и не знала, что вам этого жука убить придется.

– Ну, разумеется, его придется убить. Как же иначе его потом идентифицировать?

– Ну, его же можно держать живым. Например, в спичечном коробке.

– В спичечном коробке он не выживет. И, поймите, Инид, наша цель в том, чтобы собранные образцы были мертвы. Идентифицировать живых жуков невозможно.

– Но почему? Жуку вроде бы полагается быть живым. В этом его суть.

– Да, но нам же неизвестно, к какой разновидности жесткокрылых следует отнести того или иного живого жука. Для этого его необходимо сперва умертвить, а потом идентифицировать. Ведь порой различия между жуками минимальные. Их только в микроскоп и можно разглядеть. Это могут быть, например, несколько крошечных волосков на лапках. Или, скажем, иная форма гениталий.

– Вы рассматриваете в микроскоп их пиписьки? Неужели они у них есть?

– Конечно, есть. И у всех разные. Причем мужские особи прячут их внутри тела.

– Ну, это они правильно делают, – заметила Инид и прибавила: – Тем более их надо в живых оставлять!

– Инид, вы только представьте себе: если бы все представители земной фауны, имеющиеся в Музее естественной истории, были оставлены в живых, какой там царил бы хаос! Это был бы не музей, а какой-то безумный зоопарк. Повсюду шныряли бы разнообразные твари, и люди были бы просто не в состоянии в них разобраться и решить, кто есть кто. И было бы невозможно установить, существует ли в живой природе то или иное животное или уже нет.

– Вообще-то мне в зоопарке бывать очень даже нравится. Я даже Перса как-то туда водила. Мы с ним смотрели, как шимпанзе устроили себе чайную вечеринку. А потом эти шимпы взобрались на стол и разбросали остатки еды по всей клетке. Перс так смеялся! Просто остановиться не мог. Да, это был хороший денек… – Инид вдруг как-то странно примолкла, глядя в пространство, а Марджери история с шимпанзе показалась сущим безобразием. Потом Инид вдруг спросила: – Значит, жук попросту задыхается в этой вот склянке? Когда вы туда этанола капнете? Так, да? Но скажите: ему бывает больно?