Когда люди Давида переходили долину Кедро́н, все живущие в том месте громко плакали. Царь стоял в долине, а его люди шли по дороге, ведущей к пустыне. Там же остановились Цадо́к и левиты, которые несли ковчег соглашения истинного Бога. Они поставили ковчег. И Авиафа́р пришёл туда и стоял, пока все люди не вышли из города.

Царь сказал Цадо́ку:

— Отнеси ковчег истинного Бога обратно в город. Если Господь будет мной доволен, то он вернёт меня и позволит мне увидеть и ковчег, и место, где он находится. Но если он скажет: «Я недоволен тобой», что ж, пусть поступит со мной так, как ему угодно.

Царь также сказал священнику Цадо́ку:

— Ты же прозорливец! Спокойно возвращайтесь в город, и ты, и Авиафа́р, и ваши сыновья: твой сын Ахимаа́ц и сын Авиафа́ра Ионафа́н. А я задержусь в пустыне, у бродов, и буду ждать от вас известий.

Цадо́к и Авиафа́р отнесли ковчег истинного Бога обратно в Иерусалим и остались там.

Последний лазутчик прибыл запыхавшись.

— Ахитофел, — сказал он Эфраиму, следовавшему за Давидом. Эфраим замедлил шаг. — Ахитофел Гилонитянин, советник царя. Он примкнул к Авессалому! И Амессай, племянник царя!

Давид услышал. Они все вместе шли к победе и все его предали. Даже дядя Вирсавии, Ахитофел, уважаемый судья, исполнитель закона!

Давид был в ярости.

Они пересекли долину и начали подниматься на Масличную гору.

Давид спешился, передал поводья своего коня одному из слуг, разулся, откинул назад капюшон и направился пешком в старое святилище. Он рыдал, люди вокруг него тоже рыдали, большинство шло за ним по этой горе, где многие поколения просили владыку небес, а что оставалось делать в этот несчастный день, как только просить! Поднявшись на вершину, Давид стал молиться, восклицая:

— О Боже, пожалуйста, обрати совет Ахитофе́ла в глупость!

Когда Давид поднялся на вершину, где обычно поклонялись Богу, ему навстречу вышел аркитя́нин Хуша́й, преданный старый друг, советник и доверенное лицо. Разорванное платье, голова, посыпанная землей в знак траура, Хусий бросился в объятия Давида.

— Что ты здесь делаешь?

— Где же мне быть, как не здесь. Я следую за тобой, мой царь, мой друг. Друзья познаются в беде.

Давид посмотрел на него, улыбнулся и обнял.

— Если ты пойдёшь со мной, то будешь мне в тягость, но если ты вернешься в Иерусалим, ты можешь помочь мне расстроить планы Ахитофела.

Хуший Архитянин был удивлен.

— Ты хочешь, чтобы я покинул тебя?

Давид сказал ему:

— Я хочу, чтобы ты вернулся в Иерусалим и сказал Авессалому: «Царь, я твой слуга. Как я служил твоему отцу, так буду служить и тебе», то с твоей помощью совет Ахитофе́ла будет отвергнут. Там с тобой будут священники Цадо́к и Авиафа́р. Всё, что услышишь в доме царя, передавай им. С ними останутся и их сыновья: Ахимаа́ц, сын Цадо́ка, и Ионафа́н, сын Авиафа́ра. Передавайте мне через них всё, что услышите».

Хушай медленно кивнул головой. Он пригладил волосы рукой, вытер лицо полами платья, завернулся в плащ и сел на мула. Потом начал спускаться в сторону Иерусалима.

Эфраим и Иоав растерянно наблюдали за сценой: так отказался или не отказался Давид от царства?

Давид начал спускаться с вершины горы и увидел Ци́ву, слугу Мефивоше́та. Ци́ва шёл ему навстречу с парой навьюченных ослов и вёз 200 хлебных лепёшек, 100 лепёшек изюма, 100 лепёшек инжира и большой кувшин вина.

Царь спросил Ци́ву:

— Зачем всё это?

Ци́ва ответил:

— Ослы — чтобы ездили домашние царя, хлеб и фруктовые лепёшки — чтобы ели твои слуги, а вино — чтобы пили те, кто утомится в пустыне.

Царь спросил:

— А где внук твоего господина?

Ци́ва ответил:

— Остался в Иерусалиме. Он сказал: «Теперь-то израильтяне вернут мне царскую власть моего деда».

Царь сказал Ци́ве:

— Всё, что принадлежит Мефивоше́ту, — твоё».

— Низко тебе кланяюсь, — сказал Ци́ва. — Пусть, мой господин, царь, и впредь будет ко мне расположен.

Итак, подумал Эфраим, который обменялся взглядом с Иоавом и Авишаем, он рассчитывает вернуться.

Давид обулся, остальные последовали его примеру. Солнце садилось, когда караван отправился в дорогу. Воины, шедшие позади, постоянно оглядывались.

Вчера, еще только вчера каждый спал у себя дома. Это бегство было как смерть.

12

— Убирайся прочь! Убирайся, убийца и негодяй! Господь отомстил тебе за то, что ты расправился с домом Сау́ла и занял его место. Бог отдал царскую власть твоему сыну Авессало́му. Ты убийца, потому и постигла тебя беда!

Проходя возле Бахурима, они повстречали этого человека. Это был Шимей бен Гера из рода Саула. Шиме́й стал бросать камни в царя Давида и в его слуг, а также в людей и воинов справа и слева от царя.

Авиша́й, бен Церу́и, сказал царю:

— С какой стати эта дохлая собака проклинает моего господина, царя? Позволь, я пойду и сниму с него голову.

Но царь ответил:

— Вам-то что до этого, сыновья Церу́и? Пусть проклинает, ведь сам Господь велел ему проклинать меня. И кто может сказать ему: «Зачем ты это делаешь?»

Давид сказал Авиша́ю и всем слугам:

— Если даже мой сын, моя плоть и кровь, хочет меня убить, то, что говорить об этом вениамитя́нине! Оставьте его, пусть проклинает, ведь так ему велел Бог! Может быть, Господь увидит мои страдания и за то, что сегодня меня проклинают, Господь воздаст мне добром».

И Давид со своими людьми продолжил путь, а Шиме́й, не отставая от него, шёл по склону горы, проклинал его и бросал в него камни и землю.

Царь и его люди добрались до места сильно уставшими и стали отдыхать.