ничего не знают о завещании, а значит, считают, что подпись Ильи на документах имеет законную силу.

— Вы думаете, его могут заставить подписать генеральную доверенность?

— Или дарственную, к примеру.

— Какова, по-вашему, вероятность, что Илью отпустят после подписания бумаг? — спросил, хмурясь, Домиташвили. — Вдруг он уже мертв?

— Вряд ли, — покачала головой Алла. — Обычно подобные сделки проворачивают, пока жертва еще жива: вдруг что-то пойдет не так и придется ее предъявить? Но пока что это — разговор в пользу бедных: мы понятия не имеем, имело ли место похищение! Не волнуйтесь, Илью ищут. Лучше скажите мне вот что: вы упомянули женщин, которые, по вашему утверждению, пытались подобраться к Илье с целью наживы.

— Упомянул, да. Неужели вы полагаете, что кто-то из них мог иметь отношение к убийству Мити?

— Пока трудно сказать, но ваш визит дает нам новую ниточку, за которую мы пока не тянули, так как попросту ничего о ней не знали. Сестра Гагина рассказывала, что Илья был женат, но брак долго не продержался из-за того, что он заболел энцефалитом.

— На самом деле эта Полина, бывшая Ильи, ни мне, ни Мите никогда не нравилась.

— Почему?

— Вертихвостка она, вот почему!

— Она изменяла Илье?

— Врать не буду — не знаю, но то, как быстро она «слилась», как только он заболел, доказывает, что ее чувства к нему были не слишком-то крепки! Я понимаю, что после случившегося вряд ли можно было от нее требовать жить с ним как с мужем, но она же сразу испарилась, даже не попыталась помочь свекру выхаживать Илью — тот ведь на грани смерти находился, и никто не был уверен, что он выживет. Вот вы мне скажите, товарищ следователь, разве любящая женщина могла так поступить?

— Не могла, — согласилась Алла, поймав растерянный взгляд Белкина, который все это время молча слушал разговор старших. — И что же, эта Полина снова объявилась?

— Нарисовалась, когда никто уже не ждал, — и давай обхаживать Илью!

— И что, он принимал ее, гм… ухаживания?

— Конечно, он ведь не знает, что она свалила на третий день его пребывания в реанимации! И потом не забывайте, что из-за диагноза Ильи круг его общения довольно узок, а его физиологические, уж простите, потребности соответствуют возрасту активного, половозрелого мужчины! К счастью, Дмитрий вовремя вмешался и отвадил Польку. Но потом, всего-то спустя пару месяцев, возникла некая Елена. Она оказалась племянницей какой-то соседки Гагиных по подъезду, поэтому постоянно тут ошивалась, караулила Илью и буквально вешалась ему на шею! От этой отделаться оказалось труднее, ведь убедить Илью в ее нехороших намерениях было нелегко — в отличие от ситуации с бывшей, которая однажды уже его предала.

— И как же ваш друг такое допустил?

— Какое-то время он был не в курсе, но как только узнал, сразу прижал эту Лену и объяснил ей ситуацию. Митя сказал, что она ничего не получит, а если не отвалит, то он натравит на нее полицию и обвинит в вымогательстве. Она вроде бы отстала.

— Вроде или действительно отстала?

— Не могу сказать: во всяком случае Дмитрий больше не упоминал ее имени. А потом… потом он погиб.

— Как по-вашему, могла эта Елена решить, что, избавься она от опекуна Ильи, путь к деньгам будет свободен?

— Знаете… а я ведь об этом даже не подумал! Больше всего Митя боялся, что сын заделает девице ребеночка и тогда она, как говорят, хоть тушкой, хоть чучелком внедрится-таки в их семью… К счастью, пронесло!

— У вас есть какие-нибудь данные Елены?

— У Мити дома должны быть, ведь он ее разыскал для беседы. Скорее всего, адрес в записной книжке, которая обычно лежит в столе в его кабинете.

— Что ж, мы обязательно копнем в этом направлении, — пообещала Алла. — А теперь я хотела бы вернуться к вопросу, который планировала задать вам с самого начала.

— Слушаю вас внимательно.

— Каков был род занятий Дмитрия Гагина? Только не говорите мне, что он жил тем, что сдавал квартиры, — мы уже выяснили, что занимался он этим лишь несколько последних лет!

Домиташвили медлил с ответом, внимательно изучая носки своих дорогущих ботинок. Алле даже показалось, что он сейчас поднимется и уйдет, не говоря ни слова: в сущности, ничто не мешало ему это сделать, ведь он пришел добровольно и на данный момент предъявить ему было нечего! Однако она ошиблась в своих предположениях.

— Хорошо, — медленно произнес он, хлопнув себя по коленям, словно бы приняв окончательное решение, — полагаю, теперь можно рассказать, ведь Митя мертв и это ему не повредит.

И Алла, и Белкин, сами того не осознавая, приняли одинаковую позу, подавшись вперед на краешках стульев, стараясь уловить каждое слово Домиташвили, не упустить ни единой детали.

— Дмитрий занимался посредничеством.

— Э-э… в какой сфере — в финансовой? — уточнила Алла.

— Нет, в основном в сфере искусства.

— Он что, скупал краденое? — задала она вопрос напрямик.

— Да за кого вы его принимаете?! Нет, конечно же!

— Тогда что…

— Сейчас объясню. Возможно, вам известно, что Дмитрий по второму образованию искусствовед?

Алла кивнула.

— Отлично. Так вот, в нашей стране полно людей, которые не так хорошо разбираются в этих высоких материях, но хотели бы выгодно вложить деньги в предметы с историей, которые с годами будут стабильно расти в цене.

— Мне всегда казалось, что для этого существуют галереи, антикварные магазины или, в конце концов, аукционы, — заметила Алла.

— Давайте начнем с того, что по-настоящему ценные вещи невозможно купить ни в магазинах, ни на выставках, — усмехнулся Домиташвили. — Аукционы, конечно, дело другое, но, признайте, все хотят сэкономить, поэтому в подобных мероприятиях участвуют только реальные толстосумы! Более того, то, что попадает на аукцион, обычно широко разрекламировано, об этих предметах известно практически все до мельчайшей детали, а устроители знают имена продавцов и покупателей.

— Правильно ли я понимаю, что ваш друг занимался продажей предметов искусства, которые находились в теневом сегменте рынка, причем продавцы и покупатели желали оставаться анонимными?

— Не продажей, а всего лишь посредничеством, — поправил Аллу Домиташвили. —