Бывший муж неплохо так подорвал мою самооценку. Живя с ним, я чувствовала себя несуразной, непривлекательной женщиной, которой крупно повезло, что такой, как Ершов, вообще обратил на нее внимание.

Поэтому сейчас меня будоражит тот легкий интерес, что я вижу в глазах Максима.

Перевожу взгляд на Адель и только в этот момент понимаю весь ужас сложившейся ситуации.

Как у меня вообще хватило ума спуститься сюда без халата?

Я же няня, а стою тут в короткой шелковой пижаме, перед ребенком и своим начальником. Стыд какой.

И это второй рабочий день. Не удивлюсь, если меня теперь вышвырнут. Хотя за последние месяцы мне уже не привыкать.

– Извините, – бормочу, делаю шаг назад и ретируюсь из кухни. Как молодая антилопа, несусь на второй этаж. Только когда оказываюсь в своей комнате, могу выдохнуть.

В голове шумит. Сердце заходится в бешеном ритме.

Ну почему он? Почему Максим? Как такое вообще возможно-то?

А я? Даже фамилию и имя этого самого «босса» у Инги не спросила. Дура дурой же!

Быстро натягиваю джинсы и тонкий свитер поверх пижамы. Вжикаю молнией на штанах в тот самый момент, когда в дверь стучат.

Приглаживаю волосы на висках, тру ладонями бедра, совершаю пару глубоких вдохов и только потом даю разрешение войти.

Макс толкает дверь, переступает порог. Вскидываю взгляд. Только сейчас обращаю внимание, что на нем надеты домашние штаны и поло. Все черное.

Смотрю на него, и осеняет.

Получается, он еще вчера знал и лично согласовал мою кандидатуру здесь…

Конечно знал! Как можно быть такой глупой, Алина?

– Ты как? – спрашивает, пробегаясь взглядом по моему лицу, когда спускается ниже, едва заметно оттопыривает нижнюю губу и сразу улыбается. – В пижаме было лучше.

– Что? – моргаю, все еще не в состоянии отойти от шока.

– Мысли вслух. Ты как? Жива?

– Вполне, – вздыхаю.

– Инга сейчас принесет ацетон и какой-то бальзам для кожи. Мы к такому всегда подготовлены.

– А я вот не ожидала, если честно, – нервно тереблю ногти и совсем не знаю, куда деть руки, в итоге решаю спрятать за спину.

Стою перед ним будто голая до сих пор. Щеки печет. Прекрасное утро вышло, ничего не скажешь.

– Адель! – Максим повышает голос.

Вздрагиваю, а когда смотрю в дверной проем, вижу заглядывающую в комнату девчушку.

– Давай порасторопней, зеленкой ты Алину явно быстрее разукрашивала. Не стесняйся, проходи, – Макс манит дочь пальцами и, когда та оказывается рядом, кладет руку на ее плечо. – Мы тебя внимательно слушаем, – произносит максимально строго.

Адель шмыгает носом, бросает на меня невероятно злющий взгляд и понуро опускает голову.

– Прости, Алина, я больше так не буду, – бормочет себе под нос.

– Погромче можно? – снова Макс.

– Алина, прости, пожалуйста, я больше так не буду.

Такая мордашка у нее в этот момент, что мне искренне хочется ее пожалеть.

Я так злилась на нее, когда увидела свое отражение, а сейчас стою и понимаю, что больше злости на нее не чувствую.

Присаживаюсь перед девочкой на корточки и беру за руку.

– Я тебя чем-то обидела? Или ты просто начинающая художница? – улыбаюсь. Я не хочу быть раздражителем для ребенка в этом доме. Не хочу с ней враждовать.

– Нет, – демонстративно отворачивается. – Папа, можно я пойду? – запрокидывает голову и щенячьими глазками смотрит на Максима.

– Тебя простили? Ты поинтересовалась?

Адель морщит нос, прищуривается, а потом громко шмыгает носом.

– Ты не плачешь, не ври, – Макс убирает руку в карман брюк. – Нахулиганила, будь добра взять на себя ответственность за это.

– Алина, ты меня простила?

– Простила, – выпрямляюсь, прохожусь ладонями по бедрам, разглаживая несуществующие складки на джинсах.

Я люблю детей, и мне сложно быть с ними строгой, если это не касается тренировок. Там я веду себя иначе просто потому, что хочу увидеть результат. Они и сами радуются, когда его выдают.

– Теперь можно идти, папочка? – Адель заискивающе заглядывает отцу в глаза.

– Иди.

Макс убирает руку с плеча дочери, и та сразу же срывается с места, чуть не сбивая с ног Ингу, которая принесла мне все для того, чтобы оттереть зеленку с лица.

– Я сам отвезу Адель в школу, – Макс обращается к Инге, и та кивает.

Смотрю ему в спину, пока он выходит из комнаты, а потом на пустой дверной проем.

У Шалимова широкие плечи и такая же спина. Он в форме. В отличной физической форме.

Вздрагиваю от тихого покашливания Инги у меня под боком.

Я ведь сейчас пялилась на Шалимова, а Инга меня в этом уличила… Ужас какой. Зачем я палилась?

– Простите, – спохватываюсь и забираю у нее все, что она мне принесла.

– Вы знакомы?

– С Максимом? Да, – киваю. – Жили когда-то в одном дворе. Очень давно.

– Понятно, – Инга едва заметно улыбается.

– Простите… А он сам меня утвердил на эту работу?

– Сам.

– Ясно, – выдавливаю улыбку и направляюсь в ванную.

Теперь становится окончательно понятно, почему меня взяли сюда без опыта и рекомендаций. Хорошо это или плохо, пока не знаю.

Вопрос, зачем Максим мне помогает, все еще висит в воздухе.

Открываю кран, регулирую воду до комфортной температуры, обливаю ватный диск вонючим раствором. Весь следующий час, а может и больше, отмываю свое лицо. К концу этой процедуры меня жутко тошнит, а кожу жжет. В некоторых местах, где я дольше всего оттирала зеленку, остались красные пятна.

Умываюсь несколько раз теплой водой с пенкой, а потом наношу на лицо толстый слой жирного крема.

Выбрасываю гору использованных ватных дисков в небольшое ведро под раковиной и открываю в комнате окно, чтобы выветрить этот тошнотворный запах. В зеркало на себя смотреть больше совсем не хочется, я не знаю, когда сойдет краснота и не сожгла ли я кожу. Слишком уж остервенело старалась все оттереть.