как-то научились держаться в воздухе и даже исполняли совершенно, на мой взгляд, немыслимые трюки, давала надежду, что и нам удастся освоить этот летательный аппарат.

Вспомнил, как в детстве учился кататься на велосипеде. Сколько набил себе синяков и шишек, приноравливаясь к тяжелому взрослому велосипеду, на котором дотянуться до педалей, при моем тогдашнем росте, можно было только сунув правую ногу под раму. Сколько радости испытал, когда впервые удалось проехать несколько десятков метров и не упасть. А через месяц я ничем не отличался от велосипедистов моего возраста. Также гонял по пыльным улочкам моего детства, нисколько не опасаясь автомобилей, которые были не частые гостями городской окраины.

Я решил, что процесс обучения полетам под шелковым куполом мало чем отличается от приобретения навыков езды на двухколесном механизме. Чтобы научиться летать нужно летать, и другого способа нет. Собственно как и в любом другом деле.

Подобная практика уже стала давать результаты. Архипка уверенно держался в воздухе столько, сколько мы ему позволяли. Не отставала от него и Катюха, хотя первый раз взмывши в воздух, визжала не то от страха, не то от восторга целую минуту. У меня дела шли несколько похуже. Оказалось, что теоретические знания помогают мало. Гораздо важнее наработка почти бессознательных навыков управления воздушным крылом.

У Платошки с Антохой с полетами не совсем ладилось, и если Грек, рассудительный и основательный мужичок, медленно, но упорно учился, то непосредственный и порывистый Антоха тупил довольно сильно, чем неимоверно злил Архипку, который пытался делиться с нами своими наработками. Правда, у него не всегда это получалось ввиду нехватки слов, которые он пытался заменить жестами. Я-то его кое — как понимал, но парни частенько не могли взять в толк, что им хочет сообщить новоявленный сэнсэй от аэронавтики.

В связи с этим я задумался о профессиональном сленге, безуспешно пытаясь вспомнить, как там, в мире старика назывались те или иные действия по безопасному управлению нехитрым летательным аппаратом, которым несомненно, являлось наше одностороннее крыло. Я конечно знал, что настоящий купол параплана должен состоять из двух полотен соединённых между собой вставками — нервюрами, но мы и этот-то кое как изладили, причем без Машки Лучкиной вряд ли у меня что-нибудь получилось.

Еще один участник нашей банды с которым мы так славно покуролесили в Барнауле, Митька — Тор дважды по пытавшийся полетать и оба раза не совсем удачно, решил, что данное занятие не подходит ему почти взрослому и почти женатому мужику, бывшему молотобойцу и будущему купцу. Поэтому садится в кресло параплана отказывался, но неизменно сопровождал Машку, которая иногда приходила посмотреть на наши полеты.

Когда мы шли домой и везли в санках наше снаряжение, то Архипка, тянувший санки, спросил:

— Немтырь, мы долго еще на привязи будем болтаться? Надоело уже.

Вопрос не был неожиданным, собственно я и сам уже подумывал приступить к следующему этапу тренировок. Пора пожалуй отпустить Архипку в свободный полет.

— Ладно! Если завтра будет хорошая погода, то полетишь без веревки.

Белый сначала недоверчиво глянул на меня, но потом, поверив, победно заорал и пустился вместе с санками бегом. Идущая рядом со мной Катька, настойчиво подергала меня за рукав:

— А я?

— Что ты? — сделал я вид, что не понимаю вопроса.

— А мне полетать без верёвки? — сделав умильную рожицу, она глянула на меня своими зеленоватыми глазищами.

Я хотел было отказать, но вспомнил, что в той жизни у моего лучшего друга Генки Скляра была младшая сестра Валентина, очень симпатичная девушка, ставшая международным мастером спорта по прыжкам с парашютом. Правда нас она не слишком уважала, считая брата и его друзей безалаберными придурками, что в общем — то было недалеко от истины. Подумалось, а чем Катька хуже, такая же красивая и упертая.

— Хорошо! Если Архипка нормально отлетает, то и ты попробуешь.

Катька взвизгнула и чуть не свалила меня в снег, повиснув на шее, но устыдившись своего порыва, побежала догонять Архипку. В своем зимнем лётном костюме, сшитым её подругой Машкой Лучкиной по моему рисунку, она смотрелась забавно и мило. Я смотрел ей вслед и слушал как канючил Антоха.

— Немтырь, чё это Архипка с Катькой, а мы с Платохой?

Платошка молчал, но было заметно, что и ему немного обидно.

— Завтра если мы нормально отлетаем на привязи, то в следующий раз будем летать без верёвки.

— И ты что ли будешь завтра на привязи? — не поверил мне Тоха.

— Конечно. Помните, как я позавчера сверзился. А всё потому что вместо того, чтобы поднять руки вверх, я стал тянуть клеванты вниз и завалил купол назад, хорошо что не высоко был, да и снегу много, а то бы покалечился или вовсе убился насмерть. Вот завтра и буду учиться, как правильно управлять куполом в таких случаях.

Узнав, что я и себя не считаю готовым к свободному полету, парни успокоились, признав справедливость подобного решения. Дотошный Грек однако спросил:

— Клеванты, это что за фигня?

— Клевантами, друг мой Платон, называются ручки управления куполом.

— А почему — «клеванты»? — спросил вдруг Антон.

Я немного растерялся от этого вопроса, поскольку и сам не знал почему. Не объяснять же пацану, что прочитал это слово в «Викепедии». Но Платошка выручил меня:

— Начнешь как попало дергать за ручки, так и клюнешь носом в снег. Вот тебе и будут «клеванты». — засмеялся Платоха.

Тоха сначала недоуменно покосился на заразительно смеющегося друга, не выдержав, засмеялся сам. А там и я присоединился к веселью. Подумал, правда, как мало нужно, чтобы развеселить юные организмы.

На следующий день погода не изменилась и мы в том же составе отправились на Марьину горку. Архипке не терпелось опробовать нашу амуницию в свободном полете и он напросился летать первым. Возражений ни у кого не было и, после традиционной проверки, я провел небольшой инструктаж:

— Слушай внимательно! Ветерок дует хороший, но слишком высоко не поднимайся, сделай круг до дороги и если получится, вернись обратно к нам и приземляйся. Понял?

Архипка нетерпеливо кивнул.

— Раз понял, тогда вперёд.

Лучший в этом мире пилот параплана, пробежав несколько шагов вниз по склону, воспарил. Поймав восходящий поток, покрутился над нами, набирая высоту и поплыл, почти не теряя высоты, к дороге, проложенной у подножия Марьиной горки, метров в трехстах от нас. По дороге неспешно двигались розвальни, которые тащила лохматая лошаденка, а в санях на соломе сидел мужик в тулупе