понятие революции». Нормативное, ориентированное прежде всего на содержание Французской революции 1789 г., понятие содержит совершенно определенные, называемые вообще «хорошими» признаки: свобода, солидарность, гуманность, прогресс науки и техники, демократизация, рост материального благосостояния и увеличение счастья людей, устранение религиозной или суеверной картины мира и т. д. Если используется критерий этого нормативного понятия революции, то определение национал-социалистического захвата власти как революции уже никоим образом не становится само собой разумеющимся. От эмпирического и нормативного понятия революции следует отличать понятие «фундаментальной революции». Этим понятием Нольте обозначает такой процесс, «который в конце концов называли процессом индустриализации, раздвигания границ модернизации, международных сношений, европеизации, дифференциации и профессионализации» и который не был ни „хорошим“, ни „однозначным“, ни „простым“, а именно «фундаментально революционным». Если применять эти понятия к национал-социализму, то следует прежде всего констатировать, что в Третьем рейхе «более не царил «капитализм в том смысле, как это понимал Маркс». Национал-социализм пропитал «иерархическое и дифференцированное общество эгалитарным сознанием». В смысле фундаментальной революции — таков тезис Нольте — Гитлер был антиреволюционером. Вот его обоснование: Гитлер боролся как с капитализмом, так и с большевизмом, но они и были «двумя способами, которыми… реализовывалась фундаментальная революция». Тут следовало бы заметить: разве национал-социализм — как и модернизирующие диктатуры сегодня в так называемом третьем мире — не был третьей возможной, до сих пор просто еще не встречавшейся, формой фундаментальной революции? Как ни отвечай на этот вопрос, Нольте сразу проводит границу, замечая, что Гитлер «не [становится] поэтому сразу антиреволюционером в смысле эмпирического понятия революции. Если понимать революцию просто как „опрокидывание существующего“, то Гитлер не только был революционером по своим методам; он в конце концов почти полностью искоренил некогда господствовавший слой прусских юнкеров, и если бы он выиграл войну, то его победа означала бы величайшую из всех внешнеполитических революций, какую вообще можно себе представить»[255].

С еще меньшими ограничениями в пользу применения понятия революции к национал-социализму высказался в 1983 г. Хорст Мёллер: «Восприятие нацистского захвата власти с помощью социолого-исторических моделей как того времени, так и тех, которые отвечают современному пониманию, ведет к однозначному выводу: нацистский захват власти был революцией»[256].

В исследовательских кругах наблюдается растущая тенденция в пользу применения понятия революции к национал-социализму. Но главная сложность связана по-прежнему с вопросом о соотношении намерения и результата начатого национал-социалистами процесса революционизации либо модернизации. В чем причина этой сложности?

Отстаиваемый Дарендорфом, Шёнбаумом и Тёрнером тезис, согласно которому целеполагания Гитлера были обращены назад либо были «антимодернистскими», базируется на чрезвычайно ограниченном наборе источников. Проблема частично заключается в том, что до сих пор отсутствует полное издание речей, статей и других письменных материалов Гитлера. Есть лишь изданный Э. Йекелем сборник за 1905–1924 гг.

На самом деле удивительно, что сегодня, спустя четыре десятилетия после гибели Третьего рейха, мы не знаем, что говорил этот человек о различных проблемах. Так выражается все еще существующая недооценка Гитлера. Гитлера долгое время не принимали всерьез и не принимают всерьез до сих пор, что находит выражение и в том, что широко распространено мнение, согласно которому он, например, не имел никаких знаний по экономической и социальной политике либо ими, в общем-то, не интересовался. Поэтому и не считалось необходимым анализировать его соответствующие взгляды и вообще собирать все его высказывания. Правда, в последние годы намечаются перемены. Не только начинается издание[257] его работ, но и возникает интерес к его представлениям об экономической политике[258].

Цель исследовательского проекта, результатом которого является настоящая работа, заключалась сначала в том, чтобы собрать по возможности все высказывания Гитлера из его речей, статей, других материалов и изучить их с учетом постановки вопросов, которыми исследователи до сих пор явно пренебрегали. В центре внимания стояли прежде всего три вопроса.

• Считал ли Гитлер себя революционером и если да, то какой смысл он вкладывал в это понятие?

• Какие социальные цели он преследовал и как он представлял себе основные классы современного буржуазного общества?

• Каковы были его представления об экономической политике и как соотносятся в его мировоззрении модернистские и антимодернистские элементы?

Нам представляется, что без прояснения этих вопросов не может быть решена и проблема эффективности воздействия на массы и привлекательности национал-социализма. На вопрос, был ли Гитлер революционером, можно ответить, лишь если мы сначала изучим его самоидентификацию и его цели в области социальной и экономической политики, тем самым ответив на поставленный Моммзеном вопрос о соотношении «намерения и результата», до сих пор остающийся ключевым.

Такой подход кажется нам более осмысленным, чем те, что предполагают применение к Гитлеру и национал-социалистическому движению одного из привнесенных извне понятий революции и меряют и того и другого по соответствию такому абстрактному, в конечном итоге произвольно определенному, понятию.

Метод, который мы собираемся использовать, является «феноменологическим» в смысле определения Нольте. Феноменология, по Нольте, есть «понимание этих феноменов на основании того, как они отражают себя сами»[259]. Феноменологическая теория представляет собой в основном метод, «принимающий свой предмет сначала к сведению и предоставляющий ему самому описывать себя»[260]. Отсюда вытекает центральная задача — «дать слово» самому национал-социализму, без поспешной критики и вдали от конструкций, направленных исключительно на то, чтобы «усердно и мелочно собирать ссылки». С учетом необозримого объема высказываний возникает, естественно, сначала вопрос отбора. Но поскольку, полагает Нольте, «в движении, где лидером является фюрер… обязывающими могут быть только его высказывания», в центре внимания должно стоять изложение мыслей Гитлера, и оно должно быть «таким подробным и настолько обильно предоставлять слово самому предмету, чтобы исключить любое подозрение, что речь идет лишь о подтверждении заранее составленной схемы отдельными надерганными цитатами». При этом важно, подчеркивает Нольте, что нельзя характеризовать Гитлера, приводя «лишь дюжину из десятков тысяч высказываний»[261]. Дело в том, что таким образом можно «доказать» любой тезис. По этой-то причине мы в настоящей работе постоянно приводим в подтверждение определенных взглядов Гитлера многочисленные — иногда даже похоже звучащие — цитаты из источников самого разного характера. Иногда это может идти во вред «читабельности» работы, хотя мы, конечно, ссылаемся на многие параллельные цитаты только в примечаниях. Но нам представлялось важным так подробно подтвердить до сих пор лишь мало известные взгляды Гитлера по различным комплексам вопросов, чтобы читателю стало понятно, что речь идет не о произвольно надерганных и для Гитлера при известных обстоятельствах нетипичных высказываниях, а о таких, которые являются для него репрезентативными.

Материалом для наших исследований являются, таким образом, в первую очередь речи, статьи, другие письменные материалы и «беседы» Гитлера. Кроме более известных печатных источников, как, например, «Майн кампф»,